Сергей Комяков - Потерянные поколения

Второе обстоятельство — формирование новой советской, социалистической молодежи. Ход исторического развития советского государства, жестокие подавления даже самых незначительных проявлений инакомыслия все это не оставляло надежд на то, что в результате борьбы с партийными органами молодежным организациям удастся сохранить самобытность. Необходимо отметить и то, что советская власть сознательно отводила молодежи подсобную роль в государстве. Более того, советская молодежь должна была быть абсолютно лояльной новому режиму [38, C. 383].

Такая лояльность приобреталась путем максимального конформизма, так как допуски политически приемлемого и не приемлемого поведения были крайне незначительны. Коммунистическая идеология, даже максимально упрощенная и догматизированная не осознавалась подавляющим большинством советского народа, но как политическая идеология марксизм — ленинизм был ущербен уже в период Русской революции, пожарные усилия позволили как-то залатать дыры в начале 1920-х, но никакого развития эта идеология иметь не могла. Именно поэтому догматизация и канонизация были единственными путями сохранения марксизма-ленинизма.

От молодежи требовалось свято верить в постулаты фактически мертвого учения, закрывать глаза на явные не стыковки и пробелы в логических построениях, не соответствие постулатов марксизма-ленинизма и исторических уроков развития советского государства и политической истории стран мира. Только в случае слепой веры было возможно сохранение лояльности партии и комсомолу, а, следовательно, и нормальная социальная жизнь комсомольца. Безусловно, такая система вымывали из комсомола наиболее активных, нестандартно мыслящих людей, которые вступали в конфликт с коммунистической системой. Это подводит нас к третьей и самой серьезной проблеме — отрицательному отбору, который вел комсомол и коммунистическая партия в советском государстве.

Комсомол отбирал не объективно лучших, наиболее приемлемых сточки зрения советского государства и коммунистической партии юношей. Они не должны были иметь собственного мнения, ведь комсомол только инструмент коммунистической партии для утверждения своей власти, достаточно лишь слепого подчинения и чем сильнее их вера в коммунистические идеалы, тем более преданны они будут руководству. Такие люди, не понимающие всех нестыковок идеологии или молчавшие об этом, были или безнадежно глупы или совершенно бесхребетны. В любом случае они не могли быть никакими лидерами в психологическом пане и держались на своих должностях только благодаря системе, в которой отсутствовала реальная отчетность и свободные выборы. Такие посредственности составляли основу комсомольского руководящего аппарата и постепенно расползались из него в партийные и государственные структуры.

Понимание своей некомпетентности и уязвимости перед рядовыми комсомольцами, несоответствие должности заставляло их крепче держаться за партийную и комсомольскую вертикаль, а партия поощряла таких лояльных и преданных. Недостаток всей этой системы был один — к руководству приходили совершенно не компетентные лица, пока советское государство, партия и комсомол сохраняли инерцию развития, пока репрессивные органы были эффективны, а политическое и правовое сознание советских людей было на зачаточном уровне этого вполне было достаточно.

Инициатива снизу, которая могла бы поколебать устои коммунистической системы отсутствовала. Это было комфортно для руководства и партии и комсомола, котрое могло не бояться неожиданной социальной активности. Иначе говоря сохранялась иллюзия контроля над обстановкой в стране. Но этот контроль был достигнут не уничтожением несогласных как в гражданскую войну или тотальным террором как в 1920-1930-х, а самоуспокоением, что в государстве и партии все хорошо, что партийные и комсомольские собрания единогласно одобряют линию партии, что развитой социализм уже построен, а следовательно и до коммунизма совсем недалече.

Вот только социальная реальность была иной. Полуграмотные, не инициативные конформисты — руководители, окруженные такими же помощниками только и способные передавать приказы сверху вниз и пожелания здоровья вождю снизу вверх не могли решить ни одну серьезную задачу. В советском государстве уже в 1960-х годах совершенно разрушился механизм обратной связи. Но восстановить его было невозможно в принципе — вся система коммунистической партии и комсомола была антиобщественной, неэффективной и не могла решать задачи стоящ9ие перед государством.

Обратная связь означала не то, что на Старой площади будут услышаны запросы советского народа. Какие-то сигналы доходили до коммунистического руководства, в первую очередь по линии специальных служб и органов внутренних дел, обратная связь означала, что на эти сигналы последует реакция партийных и государственных органов. И такая реакция должна была быть, если бы аппарат советского государства сохранял даже не эффективность, которая всегда была низкой, а жизнеспособность. Но именно это было невозможно в системе отрицательного отбора.

Партия, а вслед за ней комсомол старели физически, но не только не хотели воспитать себе смену, но боялись этого и подавляли любые проявления активности.

Итак, можно отметить то, что в 1920-е годы шло формирование основной системы управления советской молодежью — главного пропагандиста и транслятора социальных и культурных ценностей и творца политических достижений, но ВЛКСМ был низведен большевистской партией до уровня политической обслуги партии, не имевшей права на собственное мнение, но в тоже время абсолютно покорной новому режиму.

Связано это с тем, что корпоративные интересы неизбежно ведут к бюрократизации управления. Молодежные организации не является исключением из этого правила. Демократизм скорее пасынок, а не родное дитя русской интеллигенции и ее наследнице — советской интеллигенции. Они никогда не ставили примат общественного контроля и общественного управления как основу государственной системы. Личные права, а еще шире — особенности морального сознания народа интересовали русских мыслителей.

В этой системе ценностей моральное совершенствование и личное духовное развитее должны были выступить препятствие для узурпации власти. Но не выступили, ибо все эти построения были наполовину умозрительной утопией, а наполовину недомыслием. Отсутствие социальных механизмов сдерживания всегда формирует тоталитарную власть, а такая власть всегда формирует бюрократическую систему, которая подавляет все, что неугодно власти и общество уже не может этому никак помешать.