Давид Ортенберг - Сорок третий. Рассказ-хроника.
- Название:Сорок третий. Рассказ-хроника.
- Автор:
- Жанр:
- Издательство:Политиздат.
- Год:1991
- ISBN:нет данных
- Рейтинг:
- Избранное:Добавить в избранное
-
Отзывы:
-
Ваша оценка:
Давид Ортенберг - Сорок третий. Рассказ-хроника. краткое содержание
/i/46/671646/Cover.jpg
Сорок третий. Рассказ-хроника. - читать онлайн бесплатно полную версию (весь текст целиком)
Интервал:
Закладка:
«Люди, люди, люди — золото».
Короткая запись — а как много она говорит!
А вот еще одна — о величии духа наших людей:
«В подворотне на груде вещей жители сгоревшего дома едят щи. Валяется книжка «Униженные и оскорбленные». Капустянский (фотокорреспондент «Красной звезды».-Д. О.) сказал этим людям: «Вы тоже униженные и оскорбленные».
Девушка: «Мы оскорбленные, но не униженные».
Нашел я в этих записных книжках и свое имя. Гроссман, оказывается, заносил в них отрывки из своих писем ко мне, которые у меня не сохранились. Вот, скажем, такая запись: «Товарищ Ортенберг только что вернулся из Сталинграда, куда переправился с большими приключениями…» Или другая: «Если поездка моя в город сопряжется с какими-либо печальными неожиданностями — прошу вас помочь моей семье…» Да, видно, там, в Сталинграде, понял я, ему доставалось…
Много писал Василий Гроссман для «Красной звезды», но не ошибусь, если скажу, что самые сильные, самые яркие его очерки — о Сталинградской битве. Недаром многие из них перепечатывались из «Красной звезды» «Правдой», а это тогда было очень серьезной оценкой. Сталинград был, можно сказать, звездным часом Гроссмана. Сталинградские очерки принесли ему такую популярность, которая мало с чем сравнима. Они послужили и укреплению авторитета «Красной звезды».
На бетонной памятной плите Мамаева кургана можно прочитать нетленные слова из очерка Василия Семеновича «Направление главного удара»: «Железный ветер бил им в лицо, а они все шли вперед, и снова чувство суеверного страха охватило противника, люди шли в атаку — смертны ли они?!» А в пантеоне, где завершается экспозиция Сталинградской битвы, золотыми буквами начертаны его же слова: «Да, мы были простыми смертными, и мало кто уцелел из нас, но все мы выполнили свой патриотический долг перед священной матерью-Родиной».
Жаль, что под этими строками нет почему-то имени Гроссмана…
Через много лет после войны, в 1975 году, издательство «Советский писатель» выпускало сборник моих очерков «Время не властно» — о писателях, работавших в «Красной звезде» в годы Великой Отечественной войны. В сборнике был очерк о Василии Гроссмане с фотографией. Книгу сдали в набор, но в уже подписной верстке цензура изъяла очерк о Гроссмане и его фотографию. Рассказывать о писателях «Красной звезды» без Гроссмана — это все равно что пустить телегу без одного колеса. Я, естественно, запротестовал, задержал выход книги. Долго спорил, а точнее сказать, ругался с директором издательства.
— Ничего сделать нельзя, — отвечал он. — Снят очерк, и все.
— Кто снял, почему снял?
Никаких объяснений.
— Ну хорошо, — сказал я, — давайте я напишу в Центральный Комитет партии, Суслову.
— Суслову можете не писать, — последовал ответ. — Как раз по его прямому указанию это и снято.
Через три года, готовя второе издание книги, я вновь включил очерк о Гроссмане. Тот же текст, не изменил ни одного слова, ту же фотографию. Пришла верстка. И опять мне заявили: «Как мы дадим Гроссмана? Это запретное имя. Надо снять».
Почему запретное? Не объясняют. Поговорил я с одним из членов комиссии по литературному наследию Гроссмана. Он мне и рассказал историю с романом «Жизнь и судьба» — как его изымали, вернее, арестовывали, как отлучили Гроссмана от литературы. Но больше всего меня ужаснула просьба этого человека: никому не говорить о нашем разговоре, не называть его имени. И это сказал писатель, который всю войну от первого до последнего дня проработал корреспондентом «Красной звезды», мужественный и храбрый воин!
Переговоры в издательстве продолжались. Они длились месяца три. В конце концов я твердо заявил, что не буду подписывать книгу в печать. Не знаю, с кем издатели говорили, но только книга вышла, не изменили в очерке о Гроссмане ни единого слова. Напечатана была и фотография. Тогда это стало сенсацией!
Не могу удержаться, чтобы в связи с этим не рассказать одну драматическую и вместе с тем и комическую историю.
Один из наших критиков написал книгу, в которой были страницы, посвященные творчеству Гроссмана. В издательстве, готовившем эту книгу в печать, произошла та же история, что и в «Советском писателе». Но как только вышло в свет второе издание моей книги «Время не властно» с очерком о Гроссмане, этот критик пришел в свое издательство и спросил: «Будете печатать?» На него там посмотрели, как на свихнувшегося человека.
— Вы что, хотите, чтобы нам попало от Суслова?
Тогда автор, державший в руке за спиной только что вышедшую мою книгу «Время не властно», раскрыл ее там, где начинался очерк о Гроссмане. Изумленным издателям ничего не оставалось, как поднять «руки вверх» и выпустить книгу.
Я перечитываю романы Василия Гроссмана «За правое дело» и «Жизнь и судьба» о Сталинграде, книги с драматической судьбой, сегодня признанные классикой. Да, впечатления и переживания тех незабываемых сталинградских дней и ночей опалили его душу… В письме, отправленном жене в конце декабря 1942 года, Василий Семенович писал: «… Ты знаешь, меня радует, что в жизни у меня складывается так: когда я работал в Донбассе, то уже работал на самой глубокой, на самой жаркой и газовой шахте — Смолянка-2, а когда пришло время пойти на войну, то оказался я в Сталинграде — и я благодарю судьбу за это. Только здесь можно понять, ощутить, увидеть войну во всем ее величественном, трагическом размахе».
14 января.Новые сообщения об освобождении ряда крупных населенных пунктов. Евгений Габрилович в передовых частях — не зря присланный очерк называется «По следам противника».
На одной из станций писатель встретил военного инженера Пушкова. Тот рассказал ему о боевой жизни железнодорожного отряда. Во время отступления наших войск отряд, взрывая пути, попал в окружение. Он доблестно сражался с врагом, уничтожил танк, перебил немало немцев, но и сам понес потери. Похоронив погибших товарищей, отряд прорвался через вражеское кольцо. А теперь те же бойцы, которые разрушали полотно железной дороги, заняты его восстановлением. Такова диалектика войны!
Вместе с Пушковым писатель обошел участок отряда, видел, как беззаветно трудятся воины-железнодорожники в эту адскую непогодь, по колено в снегу, недалеко от могил своих товарищей, и с добрым чувством написал о них.
И еще об одном эпизоде рассказал Габрилович. Был он в кабардинской деревушке в тот день, когда на центральной площади со всеми почестями хоронили героя, взорвавшего штаб немецкого батальона. Двумя неделями раньше, когда немцы заняли деревню, какой-то человек пробрался ночью к штабу и бросил в окно противотанковую гранату. Часовые успели схватить храбреца. Он был жестоко избит, а затем повешен на площади. Так и висел окаменевший на морозе труп до того дня, когда в деревушку вошли наши. Кто был этот человек? Этого никто не знал. На нем был поношенный пиджак и пальтишко. В карманах ничего не обнаружили. Четыре человека несут сколоченный наспех гроб к могиле. Залп — салют. Мужчины-кабардинцы снимают свои папахи, гроб медленно опускается под звуки траурного марша в могилу.
Читать дальшеИнтервал:
Закладка: