Давид Ортенберг - Сорок третий. Рассказ-хроника.

Не раз Тихонов после этого встречался с комбатом. Прислал новый вариант очерка, который ныне опубликован, — яркий рассказ о становлении командира, его боевых дёлах, характере, возмужании человека на войне.

И во всей этой истории с очерком кроме всего другого я увидел свойственную характеру Николая Семеновича черту — величайшую скромность…

Я мало рассказывал о работе нашего работника подполковника Викентия Дермана, одного из «столпов» нашего редакционного коллектива.

Когда я пришел в «Красную звезду», немало комнат пустовало. Многие работники редакции были выгнаны «за связь с врагами народа». Делать газету было почти некому. Вспоминаю, как мучились мы, например, с передовыми статьями — трудно было с авторами, и я, пользуясь своими связями с «Правдой», порой «одалживал» у них «передовиков».

Надо набирать людей. Прежде всего я отправился на известные курсы «Выстрел» — центр подготовки офицерских кадров. Прежде всего, естественно, встретился с начальником курсов и назвал ему нескольких кандидатов. Первым среди них был майор Викентий Дерман.

Давно он был на виду у редакции. Еще в 1931 году батальон, которым он командовал, стал одним из победителей всеармейского стрелкового соревнования, организованного «Красной звездой», и тогдашний редактор газеты Феликс Кон вручил комбату награду — именной пистолет. Потом он бы назначен командиром полка, некоторое время служил в штабе Ленинградского военного округа. Статьи и корреспонденции Дермана регулярно появлялись на страницах «Красной звезды». И вот наша первая встреча с Викентием Ивановичем, ныне преподавателем тактики на курсах.

В одну из классных комнат «Выстрела», отведенную мне для беседы, вошел среднего роста майор в саржевой гимнастерке с подворотничком снежной белизны, с портупеей через плечо. Крепко сбитый, подобранный, он внешне являл собой образец командира-строевика. По сосредоточенному взгляду серых глаз, по собранным у переносицы складкам я понял, что мое появление здесь, на курсах, посеяло в нем тревогу.

Не желая, однако, испытывать его выдержку, не затягиваю процедуры знакомства. Обменявшись несколькими традиционными в таких случаях фразами, спрашиваю:

— Как вы отнесетесь к переходу в «Красную звезду»?

Дерман ответил сразу же, словно все было у него решено заранее:

— Служба в аппарате редакции мне совершенно не подходит.

И тут же напомнил, что его «сватали» в газету еще в тридцать шестом году, но и тогда он категорически отказался. Он объяснил: «Я не захотел отрываться от войск, и с этим посчитались».

Сделав вид, что прошлое меня не касается, я пытался объяснить ему:

Сейчас, Викентий Иванович, здесь, на курсах, вас слушают десятки человек, а с переходом в «Красную звезду» ваша аудитория возрастет в тысячи раз. А насчет связи с войсками не беспокойтесь: они не прервутся, а лишь расширятся и укрепятся.

Майор внимательно выслушал меня, но согласия все же не дал, обещал лишь подумать. Положение у нас было столь трудным, что мы решили нарушить всякий этикет при подборе творческих кадров, которых, как известно, положено подбирать, а не назначать. Мы просто подготовили приказ наркома обороны и дали на подпись Ворошилову. Приказ был подписан, и Викентий Дерман из «дозорных», как тогда у нас называли военкоров, вошел в состав «главных сил» редакции.

А в первый же день войны Дерман отправился на фронт. Опытный тактик, он свои выступления посвящал главным образом разбору боевых операций — малых и крупных. Перо его было острым, критическим. А это особенно было важно и нужно в ту пору, когда и «внизу» и «вверху» стремились умалить, а то и замолчать наши недостатки и ошибки. Таким была, например, его статья «Почему не удалось наступление на Белый Бор?» А речь шла о просчетах командования 11-й армии…

Такой является и опубликованная в сегодняшнем номере статья Дермана, присланная с Западного фронта. Был он там в одной из армий. На глаза ему бросилось отсутствие организованности и бдительности при передислокации КП армии: его переводили на совершенно неподготовленное место поспешно, при отсутствии какой-либо маскировки, хотя армия находилась в обороне. В результате немецкие самолеты, часто появлявшиеся в этом районе, нанесли удар по КП. Резкой критике были подвергнуты спецкором виновники этой неразберихи. Приведено в статье поучительное высказывание Драгомирова: «Гибель всякого солдата, происшедшая от незнания или равнодушия к своему делу начальника, ложится этому последнему на совесть так же, как если бы он уложил того солдата из собственных своих рук».

Думаю, не надо объяснять, как необходимы и важны были эти слова!

Многие писатели и журналисты, призванные в войну для работы в «Красную звезду» и в другие газеты, не знали военного дела, овладевали им на ходу. Викентий Дерман и был тем человеком, который щедро делился с ними своими знаниями. Не раз бывало и в редакции и на фронте, что напишет наш спецкор свою корреспонденцию и бежит к Викентию Ивановичу:

— Посмотри… Поправь…

И Дерман это делал. Вначале мы удивлялись: откуда у нашего «гражданского» спецкора такие знания? А потом «ларчик открывался»: это рука Дермана! Учились у него не только «чистописанию». Тогдашний спецкор «Известий» Леонид Кудреватых мне рассказывал:

— Жили мы в одной хате. Нередко с Дерманом я выезжал в боевые части и имел возможность наблюдать его в деле. Один голый факт для него ничего не значил, он всегда старался докопаться до корней заинтересовавшего его события. Расспрашивали мы, например, командира полка или дивизии об одном и том же, но Викентий Иванович задавал такие вопросы, которые заставляли собеседника поразмыслить, прежде чем дать ответ…

Прерву, однако, порядок своего повествования и расскажу об одной поучительной поездке Дермана на фронт с писателем Николаем Асановым. Редакция поручила им написать очерк об одном из командиров дивизии. По этому делу они прибыли к маршалу К. К. Рокоссовскому. Дерман уже носил полковничьи погоны, а писатель числился рядовым. Недогадливый адъютант пригласил к маршалу одного Дермана. Рокоссовский знал его еще по довоенному Ленинграду и выразил свое удивление:

— Неужели это вы, ленинградец? Глазам своим не верю!

Дерман, поняв его буквально, не без печали подумал: «Всему причиной моя недавняя болезнь». С момента их последней встречи прошло уже немало лет. Дерман тогда служил в штабе Ленинградского военного округа и приезжал для инспектирования в кавалерийский корпус, которым командовал Рокоссовский.

— Да, — продолжал Константин Константинович, — когда вы приезжали к нам в Псков, были куда взыскательней к строевой выучке наших кавалеристов, чем к теперешнему своему спутнику…