Давид Ортенберг - Сорок третий. Рассказ-хроника.

Разумеется, мощь немецкой военной машины в значительной мере подточена поражениями, нанесенными ей Красной Армией. Однако немцы, несомненно, будут предпринимать новые авантюры. Они продолжают стягивать на советско-германский фронт остатки своих резервов, накапливать военную технику.

Наша задача — встретить во всеоружии любые попытки врага, изготовиться к решающим сражениям с немецко-фашистскими поработителями. Мы должны не только сорвать авантюристические планы гитлеровцев, но нанести противнику такие мощные удары, которые решили бы исход войны…»

Все правильно, разве что насчет «остатков резервов» и «исхода войны» мы принимали желаемое за действительность. Рано было еще утверждать, что немцы стягивают остатки своих резервов. Забежали мы вперед, говоря об исходе войны. Какой бы мощный удар мы ни нанесли врагу, он еще не решит «исход войны». До ее исхода, как известно, было еще далеко — целых два года! Но важно, считали мы, во всеуслышание заявить о том, что Ставкой почему-то держалось в секрете, — о готовящемся немцами летнем наступлении.

В газете много статей и на военно-тактические темы.

Прежде всего обращает на себя внимание статья «Советская мотопехота» полковника А. Пошкуса. В начале войны наша мотопехота еще не была одним из главных родов войск, как, скажем, кавалерия в годы гражданской войны. Может быть, поэтому некоторые военачальники еще жили старыми представлениями, переоценивая в эту войну роль кавалерии. Жизнь показала, что кавалерийские корпуса и дивизии, воевавшие в Отечественную войну, действовали уверенно, доблестно, но не решали судьбу крупных операций. Любопытный факт завышенной оценки возможностей кавалерии: командующий Закавказским фронтом генерал армии И. В. Тюленев, старый конник, обратился к Сталину с предложением сформировать конную армию. Как рассказывал мне генерал Ф. Е. Боков, Верховный ухватился за эту идею, посчитал ее соблазнительной. Однако Генштаб решительно ее отверг, и Сталин вынужден был с этим согласиться.

Иное дело мотопехота. О ее силе и мощи, основываясь на опыте действий своего 3-го гвардейского механизированного корпуса, рассказывает Пошкус:

«Еще учась в академии, я хорошо представлял себе роль мотопехоты в современной войне. Но здесь, смотря на развернувшиеся во всей своей грозной красе моторизованные части, по-современному организованные и оснащенные, пожалуй, впервые я ощутил эту огромную силу на гусеницах в колесах. В могучем движении танков и мотопехоты я почти физически чувствовал пульс современной войны».

Мотопехота, подчеркивает автор, создает возможности для широкого и смелого маневра. Соединения корпуса не раз совершали в течение ночи марши в 120–150 километров и внезапно появлялись там, где противник меньше всего их ожидал. Автор приводит такой пример. После большого броска именно в темное время части корпуса ворвались в село, в котором размещался штаб вражеской дивизии. Наши бойцы увидели обычную для тыла картину: немецкие солдаты несли ведра воды из колодца, офицеры занимались во дворах утренней гимнастикой. Штаб дивизии был разгромлен и пленен.

Статья подчеркивает, что мощь мотопехоты используется полностью лишь при грамотном, хорошо отработанном взаимодействии с танками:

«Успех боя мотопехоты всегда решает в первую очередь полное и постоянное, не искусственное, а органическое взаимодействие ее с танками. В нашем соединении такое взаимодействие достигнуто. Достаточно сказать, что за все время боевых действий у нас не было случаев, когда бы мотопехота отстала от танков, не было тех губительных разрывов между боевыми машинами и людьми, которые приводят к неудаче. Неразрывная связь с танками — основа боевых действий мотопехоты. Танки обычно действуют более решительно, чувствуя за собой мотопехоту. Они ломают сопротивление противника на пути ее движения и действуют главным образом против вражеской пехоты. Мотострелковые подразделения подавляют противотанковую артиллерию, уничтожают автоматчиков. Пехота видит больше, чем танки…»

И далее зрелые рассуждения, покоящиеся также на опыте, в частности, Сталинградской битвы: «Когда думаешь о том, что дала танкам мотопехота, прежде всего приходишь к мысли: мотопехота увеличила живучесть танков. Жизнь танка, органически входящего в состав механизированных сил, стала более долговечной. Мотопехота превосходно знает цену танка. Танки — ее панцирь. Если она не будет оберегать их всеми имеющимися средствами, она лишится этого панциря. Как ни крепка броня танка, она все же может оказаться яичной скорлупой, если своевременно не будет прикрыта огневым щитом артиллерии. Когда танки попадают под огонь противотанковой артиллерии, подразделения мотопехоты должны вовремя поднять этот огневой щит и заслонить им танки. Значит, нужно, чтобы артиллерия никогда не отставала от танков на поле боя. Мы не раз практиковали прицепку 45-миллиметровых орудий к танкам, и этот опыт оправдал полностью себя. Взаимное прикрытие друг друга — вот закон мотопехоты и танков на поле боя и на марше».

Должей сказать, что это первая статья в газете, столь широко раскрывающая роль, значение и место мотопехоты в современном бою.

Большой интерес представляет и статья публицистического характера командира мотомехбригады полковника П. Бояринова «Зрелость командира». Автор ссылается на слова Суворова, который наставлял своего крестника Александра Карачая, учил его: «Непрестанное изощрение глазомера сделает тебя великим полководцем». На многих боевых примерах автор показывает, как важно иметь точный глазомер. Он подчеркивает, что современный бой является глубоким боем. Можно умело организовать прорыв переднего края. Но успех будет зависеть не только от этого. Он определяется прежде всего силой ударов по резервам, по глубине обороны врага. В современных условиях нужен такой глазомер, который позволяет давать верную оценку неприятельским силам по всей их глубине.

Любопытна также точка зрения комбрига на возникающие порой споры — чему учит академия и чему учит бой. Что важнее?

«Я сам учился в Академии имени Фрунзе и в Академии мотомеханизации. Однако когда пришлось столкнуться с условиями современной войны, то мне казалось, будто я растерял свои знания. Отчего это произошло? Война требовала большей подвижности, неутомимой деятельности, глазомера и быстроты. Когда благодаря опыту появились эти качества, то быстро вспомнилось все, чему нас учили… Практика научила заменять устаревшие положения новыми».

Должен отметить, что такие выступления вызывали интерес к газете командиров и военачальников, желание проводить дискуссии по актуальным вопросам военного дела.