Михаил Ростовцев - Рождение Римской империи

И эту оду даю в переводе А.П. Семенова-Тян-Шанского, опубликованном в «Гермесе» (1916, с. 98 сл.) с некоторыми неизданными вариантами.

Через несколько лет тревожное и смутное настроение становится воспоминанием, оно сменяется уверенностью и… верой в величие и божественность Августа. Можно разно думать о мотивах, по которым Гораций, Вергилий, Проперций [208] Проперций Секст (ок. 50–15 до н. э) — римский поэт, автор любовных элегий. , даже Овидий [209] Овидий Назон Публий (43 до н. э. – ок. 18 н. э.) — римский поэт, автор «Скорбных элегий», «Писем с Понта», поэм «Наука любви», «Средства от любви», «Ибис» и др. Вершиной его творчества считается поэма «Метаморфозы», в которой раскрываются мифы о превращении богов и людей в животных, растения, созвездия и камни. сделались глашатаями мыслей Августа и певцами его божественности. Возможно, предполагать здесь и личные мотивы. Но в одном я не сомневаюсь и думаю, что сомневаться не приходится, это в том, что массы, читавшие этих популярнейших поэтов, были с ними согласны и что не поэты подсказывали им то, что было им чуждо и ново, а они, массы, влияли на поэтов своими, может быть, неоформленными и подсознательными чувствами и настроениями.

Массы раньше увидели в Августе Меркурия, носителя их материального благосостояния, как на это указывают памятники Помпеи [210] Помпеи — город на побережье Кампании, недалеко от современного Неаполя, погибший в результате извержения Везувия в 79 г. н. э. , чем это формулировал Гораций в знаменитом конце 2-й оды 1 книги, который я и позволю себе привести в неизданном переводе А. П. Семенова-Тян-Шанского, сделанном им по моей просьбе. Здесь так ярко сказывается настроение первых моментов мира и покоя, когда люди еще не вполне поверили в его прочность, хорошо помнили еще мрачные, только что пережитые, дни, но уже крепко надеялись на нового владыку-мстителя за убийство отца, исправителя порочности общества, отца отечества и будущего победителя парфян.

Поэт не знает, какое божество ему молить, кто из небожителей поможет народу в его тяжких переживаниях, кто явится великим очистителем от тяжких преступлений гражданской войны.

На память ему приходят все боги, близкие Риму и Августу. На первом месте Аполлон, покровитель Августа, его помощник и заступник в битве при Акции, которому Август воздвиг великолепный храм на Палатине, рядом со своим дворцом. Затем Венера, родоначальница Рима, города Анхиса и Энея [211] Эней — в греческой мифологии сын троянца Анхиса и Афродиты. Эней упоминается в греческой литературе как основатель Рима и мифическим родоначальником римлян, в частности рода Юлиев, берущего свое начало от имени сына Энея — Юлия. , вместе с тем, родоначальница дома Юлиева, «родительница» ( Genetrix ); храм ее соорудил Цезарь в центре своего Форума, который должен был конкурировать со старым форумом — центром Римской « libertas » [212] Свобода (лат.). . Далее праотец Марс, отец Ромула [213] Ромул — легендарный основатель города Рима и первый царь (VIII в. до н. э.). По легенде Ромул и его брат-близнец Рем — сыновья Реи Сильвии и бога Марса — были вскормлены волчицей и воспитаны пастухом. , величественное святилище которого, как Марса [214] Марс — в римской мифологии один из главных богов, первоначально покровитель полей и стад, затем — бог войны. «Мстителя» ( Ultor ), покаравшего изменников за смерть божественного Цезаря, было основой площади, с пышным великолепием сооруженной Августом рядом с площадью Цезаря.

оздавшееся в Риме, Италии, западных и восточных провинциях настроение усталости и отчаяния обеспечивало Августу признание его власти и отсутствие какого бы то ни было сопротивления на первое время после его победы над Антонием. Укрепление его власти, создание длительного порядка, устойчивость создавшихся условий, а вместе с тем и самая популярность Августа, носителя этой устойчивости и длительности, зависели, однако, не от этого настроения, которое могло перемениться, а от соответствия слагавшегося нового строя тому общему состоянию, в котором находилось государство после гражданских войн, от правильного учета социальных сил и от соответственного их привлечения к делу государственного строительства.

Тяжесть этого определения, и учета, и создания соответственного государственного строя лежала всецело на Августе, на его личной ответственности. Конкурентов у него не было. Сенат был разбит и запуган, народный трибунат изжился и его орудие — народное собрание было жалкой игрушкой в сравнении с той военной силой, которая находилась в руках у Августа. Рядом с Августом не было никого.

Известно, к каким диаметрально противоположным выводам приходит современное научное исследование, стремясь дать государственно-правовое определение созданного Августом строя. Мы находим тут всевозможные оттенки формулировки. Одни говорят о создании монархического строя, прикрытого рядом фикций и терминов старого сенатского строя; другие настаивают на том, что Август действительно восстановил, как он это утверждает в надписи, им составленной и опубликованной после его смерти у входа в его мавзолей на Марсовом поле, старый сенатский «свободный» строй и что его преимущественное значение в нем есть дело не теории, а факта; третьи подчеркивают двойственность носителей власти — сената и Августа — и готовы определить это термином «диархия», то есть двоевластие.