Михаил Супотницкий - Очерки истории чумы. Книга I. Чума добактериологического периода [без иллюстраций]

Для этого московской полиции приказано было установить на каждой большой дороге вне города пункты, «куда обозом съезжаться». Московские жители на этих пунктах и должны были закупать в определенные дни и часы то, в чем имелась нужда; на этих же торговых пунктах полиция должна была «разложить большие огни и сделать надолбы» между продавцами и покупателями, наблюдая за тем, чтобы «городские жители до приезжих не дотрагивались и не смешивались вместе», деньги же надлежало не передавать из рук в руки, а погружать в уксус; московскому архиерею вменялось в обязанность поручить чтение по церквам составленных Синодом молитв, а также манифеста о прилипчивой болезни и «приложенные от Сената пункты, какие брать осторожности». для предотвращения заноса эпидемии в Петербург велено устроить «недельный карантин в 100 верстах от города, на Тихвинской, Старорусской, Новгородской и Смоленской дорогах. На большой дороге из Петербурга в Москву решено было устроить заставы в Чудове, Бронницах и Твери, по Смоленской и Тихвинской дорогам.

Командирами застав были назначены гвардейские офицеры, в распоряжение которых послано «надлежащее число медицинских чинов с медикаментами».

Все находившиеся в Петербурге воинские части, кроме двух гвардейских полков, приказано было вывезти в лагеря «не в близком и не дальнем расстоянии от города». Государственный совет «рассуждал и за полезное признал» назначить в Петербурге «такую особу, которая бы состоянии была… своею рассудительностью» принять необходимые меры для сбережения города от чумы.

Относительно Москвы предложено Салтыкову соблюдать все изложенные в «пунктах» меры предосторожности. Тогда же помощником и заместителем Салтыкова по борьбе с эпидемией назначен генерал-поручик П.Д. Еропкин, которому приказано «иметь особливое наблюдение во исполнение всех даваемых предписаний, касательных до предмета здоровья, прибавляя к тому и вящие предосторожности».

Петр Дмитриевич Еропкин (1724–1805)

Сенатор, генерал-аншеф. Рано был записан в полк, быстро прошел различные военные должности. Отличился во время Семилетней войны. В 1771 г. императрица поручила ему ликвидировать эпидемию чумы в Москве, а также восстановить спокойствие в городе, волновавшемся по поводу противоэпидемических мероприятий правительства. Подавив бунт, Еропкин откзался от награды «крепостными душами» (2 тыс. человек), предложенной ему императрицей. Вышел в отставку в 1790 г.

26 марта Салтыков потребовал от совета докторов безотлагательно «назвать точным именем оказавшуюся на Большом суконном дворе болезнь». В ответ на это было послано «решительное докторов мнение», что совет «инако оной не называет, как моровою язвою». Однако два члена совета, Кульман и Скиадан, отказались поставить свои подписи и заявили свои «особые мнения», в которых они продолжали следовать взглядам на московскую эпидемию их шефа Риндера. Основное приводимое ими доказательство против чумного характера болезни — это ее недостаточная заразительность. «Особые мнения» Кульмана и Скиадана получили широкую огласку в Москве, и многие должностные лица, включая и высшую администрацию, снова перестали «верить в чуму», вследствие чего либо совсем не выполняли, либо выполняли крайне небрежно постановления о предосторожностях.

Самойлович позже с негодованием отметил, что «несогласия среди врачей побудили в народе мысль, будто чума не может существовать к России, а особенно в Москве, по причине сильных холодов». Эпидемии всегда забываются! О чуме не только времен «черной смерти», но в 1654–1657 гг., никто не вспоминал.

В конце месяца полиция переловила в Москве всех нищих и отправила их из города в особые экономические и помещичьи селения.

Апрель. Еропкиным Москва была разделена на 14 частей и во главе каждой поставлен частный «смотритель» из числа членов разных коллегий и канцелярий. При смотрителях состояли врачи. Для борьбы с эпидемией были мобилизованы все московские врачи, «как в службе стоящие, так и уволенные».

Обязанности частных смотрителей сводились к выявлению острозаразных и скоропостижно умерших. Узнав о таком больном или умершем, частный смотритель вместе с врачом должны были немедленно направиться для осмотра больного или умершего. Если больной оказы вался подозрительным в отношении чумы, то об этом надо было немедленно сообщить Еропкину, который и направлял для установления окончательного диагноза доктора той части, где больной был обнаружен, а также доктора Ягельского и ш таб-лекаря Граве. Когда такой консилиум диагностировал «моровую язву», больного немедленно на полицейской подводе направляли в Угрешскую больницу со всей одеждой и не оставляя ничего, «что у него в употреблении было». На обязанности частного смотрителя лежало также проведение дальнейших мероприятий: изоляция в «особых покоях» всех жильцов, проживавших в одном доме с больным, и оцепление дома полицейским караулом.

Помещение, где находился больной, дезинфицировалось окуриванием можжевельником «во все время выдерживания карантена».

Если же у внезапно заболевшего «еще наружные знаки прилипчивой болезни не усмотрятся», то частный смотритель обязан был такого больного, не вывозя пока в больницу, изолировать в особом помещении и на 3-й день «учинить еще вторичный осмотр». При обнаружении «по тому осмотру на больном знаков прилипчивой болезни» с ним поступали «по точной силе, первой статьи», т. е. вывозили в Угрешский монастырь и т. д.

В круг обязанностей частных смотрителей входила также ежедневная подача сведений о количестве заболевших и умерших, причем получать эти данные частные смотрители должны были от полицейских чинов.

Полученные таким путем статистические сводки показали совершенно неожиданно весьма умеренную смертность в городе: во всем городе за сутки умирало от 25 до 47 человек, а за месяц (апрель) 665; кроме того, в «опасной больнице» (Угрешском монастыре) и в карантинных домах умерло 79, следовательно, всего за месяц погибло 744 человека.

Но полученные цифры смертности по Москве имели мало общего с действительностью. «Частные полицейские капитаны» при ежедневных своих отчетах руководствовались лишь данными подведомственных им полицейских частей. Туда же просачивались только скудные сведения, установленные либо на основании случайно найденных трупов «скоропостижно» умерших, либо на основании показаний домовладельцев, которые, из-за боязни госпитализации и карантинизации и связанного с ними сожжения вещей и «разорения домов», часто скрывали как больных, так и умерших. Таким образом, реальной картины распространения чумы в Москве власти до сих пор не знали.