Михаил Супотницкий - Очерки истории чумы. Книга I. Чума добактериологического периода [без иллюстраций]

О чуме уведомили генерал-фельдмаршала П.С. Салтыкова. Соответствующее отношение было направлено и в Сенат (в Петербург). 27 декабря 1770 г. в Государственном совете был прочтен рапорт Салтыкова об «оказавшейся в московском госпитале опасной болезни». Особого беспокойства рапорт не вызвал. Государственный совет «рассуждал, что на настоящий случай не для чего делать ему, графу Салтыкову, предписаний, ибо ему уже наставление дано и посланы к нему для содержания застав гвардии офицеры».

Кроме того, в Государственном совете по этому же случаю рассуждали «об опубликовании манифеста о том, что заразительная болезнь в Польше распространилась с такою силою, что уже и коснулась и наших, к ней прилежащих губерний». 29 декабря 1770 г. Екатерина II писала Салтыкову: «Из двух писем, привезенных нарочитыми курьерами, усмотрела я с великим сожалением… что опасная болезнь вкралась в московский госпиталь, что она уже с месяц как продолжается и что о том никто вам не репортовал».

Екатерина II считала недостаточным «взятие осторожности для отрезания госпиталя и коммуникации с оным со стороны города», но полагала, что против «нанесения сей опасной болезни из зараженных украинских мест к Москве не можно довольно взять противные осторожности». Для этого она предложила закрыть все многочисленные, ведущие к Москве пути, «оставя только открыто несколько въездов в город, на коих поставить заставы».

В заключение Екатерина II приказала Салтыкову: «От госпитального генерал-майора требовать ответ, для чего он так долго таил от правительства, что язва в его госпитале. Жителей же, есть ли сие приклю чение их привело в уныние, всячески старайтесь ободрить».

Петр Семенович Салтыков (1698–1772)

Граф, генерал-фельдмаршал, главнокомандующий русской армией в кампании 1759 г. во время Семилетней войны 1756–1763 гг. В июне 1759 г. решением Петербургской конференции (военный совет при императрице) его назначили главнокомандующим русской армией. Несмотря на преклонный возраст и добродушие, Салтыков показал себя энергичным, талантливым и независимым главнокомандующим. 12 (23) июля 1759 г. армия Салтыкова в результате смелого обходного маневра наголову разбила у деревни Пальциг прусские войска генерала К. Веделя. В Кунерсдорфском сражении 1759 г. русская армия вновь нанесла поражение прусским войскам. За одержанную победу Салтыков получил звание генерал-фельдмаршала. В 1763 г. Салтыков был назначен генерал-губернатором и главнокомандующим войсками в Москве. Такое назначение дряхлеющего человека объясняется тем, что Москва была не только крупнейшим русским городом, но и являлась сосредоточием той части дворянства, которая критически относилась к императрице, бывшей немецкой принцессе, к ее правительству и ближайшему окружению. В 1771 г., во время эпидемии чумы в Москве Салтыков самовольно покинул свой пост, вследствие чего вынужден был уйти в отставку.

30 декабря в Государственном совете снова была зачитана «реляция» Салтыкова о принятых им мерах предосторожности «от появившейся в московском госпитале опасной болезни». Определено сообщить Салтыкову, «что распоряжения его приемлются за благо».

Сенатский указ был опубликован 9 января 1771 г. Во вступительной части его говорится, что «заразительная болезнь», проникшая из Турции в Польшу, «к великому сожалению, вкралась и в некоторые порубежные Российские места», и далее в духе казенного оптимизма высказывается «твердое упование….что сия опасность, начиная везде пресекаться, вскоре совершенно утишена и истреблена будет». Однако «благоразумие требует», чтобы, предохранив Лифляндские границы и остальные пограничные с Польшей губернии, не оставлять в то же время мер предосторожности и «радения неусыпного» к тому, чтобы болезнь не была занесена «в недра самые России и ее столичных городов».

Основная часть указа сводилась к обычным в то время предупредительным мерам: к недопущению въезда в Центральную Россию купцон из Киевской, Малороссийской, Новгородской и других пограничных губерний без выдержания карантина, срок которого определялся «по обстоятельствам каждого, т. е. в зависимости от того, кто и в какой близости находился от «сумнительных мест». За тайный проезд мимо застав из карантинных домов и за неявку к карантинному начальству виновный лишался всего своего товара и «вящего еще по законам наказания не избегнет».

Был запрещен ввоз в Россию «чужестранных товаров» — полотен, льна, ниток, хлопчатой бумаги, шелка и шелковых изделий, мехов, пеньки, невыделанных кож, шерсти и любых шерстяных товаров.

Ввиду того, что на польской границе имелись таможни и заставы, но не было ни карантинных домов, ни врачей, губернаторам всех пограничных с Польшей губерний указ предписал: в каждой такой пограничной губернии выделить по 2 таможни, организовать при них карантинные дома с необходимым штатом. Все остальные таможни велено было закрыть.

Особые меры предусматривались «для вящей предосторожности столиц». С этой целью были учреждены заставы в Серпухове, Коломне, Кашире, Боровске, Алексине, Калуге, Малом Ярославце, Можайске, Лихвине, Дорогобуже и на Гжатской пристани, т. е. Москва была со всех сторон окружена поясом застав, которые находились под ведением «московского главного начальника графа Салтыкова». Купцы, везущие товары в Москву, подвергались на этих заставах 6-недельному карантину. Для приезжающих без товаров карантинный срок устанавливался по усмотрению карантинных начальников, но, во всяком случае, не менее 3 недель, «хотя бы по свидетельству и явно было, что приезжающий едет из незараженного места».

В заключение указ предписывал губернаторам отдать распоряжение всем начальникам застав, кордонов, карантинных домов и «всем, до кого сие принадлежать будет», чтобы никто под предлогом исполнения манифеста от 31 декабря 1770 г. ни под каким видом не отважился на «какое-либо злоупотребление или напрасные прицепки и утеснение приезжающим».

Как манифест от 31 декабря, так и сенатское к нему «разъяснение» значительно запоздали. Чума была уже в Москве, слух об этом быстро распространился среди московского населения. Правительству же все еще казалось преждевременным пугать население призраком страшной чумы. Дальше события стали приобретать столь драматический характер, что будем рассматривать их по месяцам.

Январь (1771).Уже 4января Салтыков донес в Петербург следующее: «В Москве все благополучно обстоит: принятые меры осторожности от стороны госпиталя так учреждены, что с городом никакого сообщения нет, только в отдаленном, что на Введенских горах, где опасная болезнь оказалась, и там надеются, утихает, хотя прямо о оной разведывать не можно, за препятствием сообщения, но главный госпитальный доктор своим и репортами явно оную доказы вает как обер-полицмейстеру, так и в медицинскую контору…»