Виктор Талах - Какао

Ваза K4464, подаренная правителем Наранхо своему вассалу из Буэнависта-дель-Кайо. Фото: Д. Керр.

Майя ценили какао не только потому, что из него можно было приготовить разнообразные и вкусные напитки. В Месоамерике бобы этого дерева использовались в качестве платежного средства, своеобразного заменителя монет. Для Центральной Мексики XVI века испанские авторы оставили нам целые перечни с указанием стоимости тех или иных товаров и услуг в какао-бобах, также имеются сведения о сумме дневной зарплаты в бобах для представителей различных профессий. Д. де Ланда не балует читателей своего «Сообщения…» такими подробностями, но он также пишет о том, что для майя Юкатана бобы какао представляли ценность как средство оплаты: « Они вывозили соль, ткани и рабов в землю Улуа и Табаско, обменивая все это на какао и камешки (cuentas de piedra), которые служили у них монетами. На них они имели обыкновение покупать рабов и другие камешки, изящные и красивые, которые сеньоры носили на себе как драгоценности на праздниках ».

На расписной керамике классического периода не раз можно увидеть сцены подношения майяскому правителю больших свертков, обернутых белой тканью или перевязанных веревками. Иероглифические подписи свидетельствуют о том, что в них содержались предметы дани, вручаемые владыке его сановниками. Судя по имеющимся данным, получение сюзереном дани от вассалов являлось одним из ключевых элементов отношений господства-подчинения в политической иерархии майя. К сожалению, в надписях отсутствуют подробные отчеты о поступлении дани с перечислением ценных предметов, из которых она состояла. На основании разрозненных свидетельств можно сделать вывод, что правителей майя интересовали ткани, яркие перья птицы кецаль, шкуры ягуара и, конечно же, украшения из жадеита. Но одной из самых распространенных форм уплаты дани являлась передача определенного количества бобов какао. Так, на фреске из Бонампака рядом с царским троном изображен большой мешок, на котором написано, что в нем содержится «пять раз по восемь тысяч (бобов) какао», то есть сорок тысяч бобов. Другой важный пример мы имеем на вазе K5453, где под царским троном можно увидеть мешок, подписанный «три раза по восемь тысяч (бобов) какао», что суммарно составляет двадцать четыре тысячи бобов. Данная сцена интересна еще и потому, что в ней запечатлен прием «Священным Кукульским Владыкой» посланника от «Священного Канульского Владыки». Читателям сайта «Мир индейцев» уже, вероятно, хорошо известно, что кукульские и канульские владыки — это две наиболее могущественные династии, которые на протяжении большей части классического периода боролись за гегемонию в мире майя. Здесь не место подробно вдаваться в сложный вопрос, представитель какой именно ветви «Священных Кукульских Владык» выступает главным героем на вазе K5453 и как следует понимать прием канульского посла в общем контексте истории майя. Для нашей темы важно лишь отметить, что бобы какао, весьма вероятно, были переданы посланником в качестве щедрого дара, призванного закрепить достигнутый договор или склонить кукульского царя к союзу. Постоянное стремление писцов указать точное количество бобов, видимо, не случайно и говорит о том, что древним обитателям Месоамерики какао заменяло монеты еще за много веков до испанского завоевания. Правда, трудно утверждать с уверенностью, что подписи на мешках в дворцовых сценах следует понимать буквально как фиксацию одновременного поднесения царю десятков тысяч бобов. Возможно, это просто символическое обозначение богатства правителя.

Как средства платежа бобы какао играли важную роль при осуществлении сделок купли-продажи. Д. де Ланда отмечал склонность майя к торговле. Яркое свидетельство ее значения в жизни общества классического периода мы имеем из городища Калакмуль, где в VII — VIII веках располагалась резиденция «Священных Канульских Владык». В ходе раскопок Северного акрополя археологи обнаружили небольшую квадратную пирамиду, покрытую извне разноцветными росписями. На фресках представлены изображения групп мужчин, женщин и детей разного социального положения, которые передают, принимают, насыпают или употребляют еду, пьют напитки, а также переносят сосуды и различную поклажу. Рисунки сопровождаются иероглифическими подписями, которые относятся к конкретным персонажам и переводятся «это изображение человека с атоле», «человек с табаком», «человек с глиняными горшками», «человек с кукурузой», «человек с солью» и так далее. Пояснения обычно прямо соответствуют изображениям. Хотя о смысле и предназначении этих росписей исследователи продолжают спорить, наиболее вероятно, что перед нами сцены повседневной жизни на рынке, персонажи, с которыми связаны подписи, являются продавцами товаров, а остальные их покупателями. Следует отметить, что у современных майя-чорти продавец кукурузы до сих пор именуется «человеком с кукурузой», а продавец фасоли, соответственно, «человеком с фасолью». Упоминания «человека с какао» на фресках в Калакмуле отсутствуют, зато на фрагменте алтаря и стеле 7 из Ицимте сохранились подписи резчика, который назван «человеком с какао» и «мудрецом». В жилом «Сооружении F4—6» в Тонине найдена любопытная скульптура собаки, известная теперь как монумент 89. Ее хозяин опять-таки носит титул «человека с какао». Возможно, в таких случаях мы имеем дело с упоминаниями людей, которые достигли богатства и высокого общественного положения, занимаясь торговлей. О ценности бобов какао в качестве средства платежа, вероятно, свидетельствует также находка в гробнице самого знаменитого из царей Эк-Балама (Северный Юкатан, Мексика) Укит-Кан-Леек-Тоок’а. Среди прочих подношений археологи обнаружили там набор раковин, которым древние мастера придали форму бобов какао. Скорее всего, их предназначение заключалось в том, чтобы обеспечить покойного царя вечной неразрушимой валютой в потустороннем мире. Также здесь можно усмотреть намек на какао как источник богатства «Священных Талольских Владык», правителей Эк-Балама.

Пример из гробницы в Эк-Баламе подводит нас к последнему аспекту, на который хотелось бы обратить внимание — роли какао в религии и мифологии майя. Как и все земледельцы, майя тесно связывали свои представления о жизни и смерти с окружающей средой. Под влиянием наблюдений древнего человека за сменой циклов природы, которая словно «умирает» осенью либо в начале сухого сезона и «воскресает» весной или с приходом первых дождей, в мифологиях многих народов мира сложился сюжет об умирающем и воскресающем боге. Классическими стали мифы о египетском боге продуктивных сил природы и владыке загробного царства Осирисе, убитом родным братом Сетом, а затем воскрешенном из мертвых сыном Хором или о древнегреческой богине плодородия Персефоне, которая весну и лето проводила на Олимпе, а на осень и зиму уходила в царство к своему мужу Аиду. В религии майя таким умирающим и воскресающим божеством был бог кукурузы Ишиим. Рассказы о нем сложились и приобрели огромную популярность задолго до расцвета цивилизации классического периода. К сожалению, пока не найдено ни одного подробного изложения мифа о смерти и воскресении Ишиима в письменной форме, поэтому исследователи вынуждены реконструировать его сюжетную линию на основании интерпретации различных памятников изобразительного искусства, в первую очередь сцен на расписной керамике. Если говорить кратко, то отделение кукурузного початка от стебля во время сбора урожая воспринималось как обезглавливание божества. Умерший бог переплывал потустороннюю реку в каноэ, которым управляли так называемые «боги-гребцы», начиная тем самым свое долгое и полное опасностей путешествие по подземному миру. При поддержке героев-близнецов и других персонажей Ишиим одержал победу над владыкой царства мертвых Ицамаатом, а затем воскрес, вернувшись в мир живых из расколотого панциря черепахи, который в представлениях майя олицетворял землю. Этот сюжет дополнялся и трансформировался на протяжении столетий, в видоизмененном виде он послужил основой знаменитого эпоса майя-киче «Пополь-Вух», записанного при помощи латиницы уже после прихода испанцев.