Стивен Гринблатт - Ренессанс. У истоков современности

Строго говоря, это определение не означает «атеист». Как пояснял Маймонид, apikoros — это человек, отрицающий откровение и убежденный в том, что Бог не интересуется проблемами человека.

Tertullian, Apologeticus, 45:7 (Loeb, p. 197).

См.: Lactantius, De ira («А Treatise on the Anger of God»), in Ante-Nicene Christian Fathers, ed. Roberts and Donaldson, vol. 7, ch. 8.

См.: Lactantius, Divine Institutes, 3-1.

Pope Gregory I, Dialogues, 2:60.

Бичевание широко применялось во времена античности, и не только в Риме: «И если виновный достоин будет побоев, — говорится во Второзаконии, — то судья пусть прикажет положить его и бить при себе, смотря по вине его, по счету» (25:2) Об истории бичевания см.: Nicklaus Largier, In Praise of the Whip: A Cultural History of Arousal, trans. Graham Harman (New York: Zone Books, 2007).

Публичные наказания не прекратились с завершением эпохи язычества. Как свидетельствует Молине, жители Монса купили бандита по очень высокой цене для того, чтобы посмотреть, как его будут четвертовать, и радовались, словно перед ними не умерщвляли, а воскрешали человека, — Molinet, in Jean Delumeau, Sin and Fear: The Emergence of a Western Guilt Culture, 13 th-18 thCenturies, trans. Erick Nicholson (New York: St. Martins' Press, 1990; orig. 1983), p. 107. Швейцарскому мемуаристу Феликсу Платтеру на всю жизнь запомнилось зрелище, увиденное им в детстве: «Казнили преступника, изнасиловавшего семидесятилетнюю женщину: с него раскаленными щипцами сдирали кожу. Я собственными глазами видел, как дымилась под щипцами горевшая плоть. Его казнил мастер Николас, палач из Берна, специально вызванный для этой процедуры. Узник был человек сильный и выносливый. На рейнском мосту ему ободрали кожу на груди и потом повели на эшафот. К этому времени он уже совершенно ослаб, и кровь стекала по его рукам. Он уже не мог больше стоять и постоянно падал. Наконец ему отрубили голову. Они воткнули в него кол и выбросили труп в канаву. Все это происходило на моих глазах, отец держал меня за руку».

Одним из этих исключений было поведение святого Антония, который, согласно его биографу, «обладал потрясающим безразличием к боли, самоконтролем и бесстрастностью»: «Для него образцом был Иисус Христос, которому были чужды проявления эмоциональной слабости и пороки» — Athanasius (приписывается), Life of Anthony, section 67. Цитируется: Averil Cameron and Peter Garnsey, eds., Cambridge Ancient History: Late Empire, A.D. 337—425 (Cambridge: Cambridge University Press, 2008), 13:616.

См.: Peter Brown, The Rise of Western Christendom: Triumph and Diversity, A.D. 200—1000 (Oxford: Blackwell, 1996), p. 221; R.A. Markus, The End of Ancient Christianity (Cambridge: Cambridge University Press, 1990); and Marilyn Dunn, The Emergence of Monasticism: from the Desert Fathers to the Early Middle Ages (Oxford: Oxford University Press, 2000).

В этом не было ничего нового. Сознательное причинение себе боли в подражание божеству было присуще культам поклонения Исиде, Аттису и другим идолам.

Largier, In Praise of the Whip: A Cultural History of Arousal, pp. 90, 188.

Ibid., p. 36. Из этой же книги заимствованы и другие примеры самоистязания.

Ernst Walser, Poggius Florentinus: Leben und Werke, (Hildesheim: Georg Olms, 1974).

Iris Origo, The Merchant of Prato: Francesco di Marco Datini, 1335—1410 (Boston: David Godine, 1986, orig. 1957).

Lauro Martines, The Social World of the Florenrine Humanists, 1390—1460 (Princeton: Princeton University Press, 1963), p. 22.

«К концу XIV века практически в каждой состоятельной семье Тосканы имелся по крайней мере один раб. Рабы включались в приданое невест, ими оплачивались гонорары врачей, они даже были у священников». — Origo, The Merchant of Prato, pp. 90-91.

Ibid., p. 109.

Тонкая шерсть покупалась на Майорке, в Каталонии, Провансе и в Котсуолдсе, где она была особенно высокого качества и особенно дорогостоящая, и провозилась через границы с алчными таможенниками. Для выделки и окраски тоже требовались импортные материалы: квасцы с побережья Черного моря — для изготовления протравки при окрашивании; чернильные орешки, из которых делались высококачественные пурпурно-черные красители; вайда из Ломбардии — для получения особенно густого синего цвета; марена из Нидерландов (для красителей ярко-красного или с добавлением вайды темно-красного и пурпурового цветов). Все это было необходимо ввозить для удовлетворения потребностей в обычных шерстяных тканях. Редкие и более дорогие цвета, в какие одевались аристократы, можно было получить с применением мурекса из Восточного Средиземноморья (густой алый цвет), кошенили (карминный цвет), кристаллического вещества, найденного на берегах Красного моря (оранжево-красный цвет), или кермеса (самый экстравагантный и особенно ценный, кардинальский пурпуровый цвет).

Martin Davis, Humanism in Script and Print: The Cambridge Companion to Renaissance Humanism, ed. Jill Kraye (Cambridge: Cambridge University Press, 1996), p. 48. Петрарке опыт напоминал больше рассматривание картины, а не чтение книги.

Благочестивые христиане должны были подавлять любопытство и отвергать тлетворные последствия. Хотя Данте и восхищается решимостью Улисса отправиться за Геркулесовы столпы, он приговаривает своего героя к вечному заточению в восьмом рву восьмого круга ада.

См., в частности: Charles Trinkaus, In Our Image and Likeness: Humanity and Divinity in Italian Humanist Thought, 2 vols. (Chicago: University of Chicago Press, 1970).

«Aurum, argentum, gemmae, perpurea vestis, marmorea domus, cultus ager, pietae tabulae, phaleratus sonipes, caeteraque id genus mutam habent et superficiariam voluptatem: libri medullitus delectant, colloquuntur, consultunt, et viva quaddam, nobis atque arguta familiaritate junguntur». Цитирует Джон Аддингтон Саймондз: John Addington Symonds, The Renaissance in Italy, 7 vols. (New York: Georg Olms, 1971; orig. 1875—1886), 2:53 (translated by SG).

«Помимо других интересов, я особенно увлекался античностью, поскольку мне всегда была не по душе моя эпоха, и даже любовь близких мне людей не успокаивала меня. Я всегда хотел родиться в другое время. Дабы не замечать своего времени, я всегда пытался в мыслях вписать себя в другую эпоху». Posteriati, ed. P.G. Ricci, in Petrarch, Prose, p. 7. Цитирует Рональд Уитт: Ronald G. Witt, In the Footsteps of the Ancients: The Origins of Humanism from Lovato to Bruni (Leiden: Brill, 2000), p. 276.

Для получения Doctor uriusque juris (DUJ) — звания юриста по каноническому и гражданскому праву надо было потратить десять лет.

Witt, In the Footsteps, p. 263.

Rerum fam. XXII. 2 in Familiari, 4:106. Цитирует Уитт: Witt, In the Footsteps, p. 62. Письмо, возможно, относится к 1359 году.

Цитирует Мартинес: Martines, Social World, p. 25.

Петрарка писал: «Какой толк оттого, что вы усвоите цицероновскую живость речи и познаете сочинения греков или римлян? Вы будете говорить красиво, приятно, сладкозвучно и безукоризненно, но ваша речь не будет основательной, рассудительной, жесткой и, самое главное, всем понятной». Rerum fam. I. 9: Witt, In the Footsteps, p. 242.