Теодор Моммзен - Римские провинции от Цезаря до Диоклетиана

Одно восстание египтян при императоре Марке Аврелии приняло даже угрожающий характер. Когда в труднопроходимых прибрежных болотах к востоку от Александрии, на так называемом «пастбище для рогатого скота» (Ьнсойа), служившем убежищем для преступников и разбойников, образовавших там нечто вроде колонии, отряд римских войск захватил несколько человек, то на их освобождение поднялась вся масса разбойников, к которым присоединилось местное население. Против них выступил из Александрии римский легион, но был разбит, и сама Александрия едва не попала в руки повстанцев. Наместник Востока Авидий Кассий, правда, вступил в Египет со своими войсками, однако не осмелился начать борьбу с превосходящими силами врагов, но предпочел вызвать раздоры в союзе повстанцев; после того как одна банда вступила в схватку с другой, правительство легко справилось с обеими. Это так называемое «восстание пастухов рогатого скота», подобно большей части аналогичных крестьянских войн, также, по-видимому, носило религиозный характер; вождь восставших Исидор, самый отважный человек во всем Египте, был по своему положению жрец, а то обстоятельство, что для освящения союза после принесения присяга был принесен в жертву и затем съеден присягавшими один пленный римский офицер, согласуется с религиозным характером восстания и напоминает каннибализм войны омбитов. Отголоски этих событий сохраняются в египетских разбойничьих повестях поздней греческой второразрядной литературы. Впрочем, сколько хлопот ни причиняли эти движения римской администрации, политических целей они не имели, да и общий покой в стране они нарушали лишь частично и временно.

Положение александрийцев среди египтян до некоторой степени напоминает положение англичан в Ост-Индии среди туземцев. Александрия считалась в доконстантиновскую эпоху вторым городом Римской империи и первым торговым городом мира. В конце владыче 436 ства Лагидов она насчитывала свыше 300 тыс. свободных жителей, а в эпоху империи, несомненно, еще больше. Сравнивая обе большие столицы — на Ниле и на Оронте, — выросшие в соперничестве одна с другой, мы находим между ними много сходных черт, но и много различий. Обе они — сравнительно новые города, созданные монархами на ранее не заселенных местах, построенные по определенному плану, с правильной городской организацией; и в Александрии, и в Антиохии в каждом доме имеется водопровод. Красотой местоположения и великолепием зданий город в долине Оронта настолько же превосходил своего соперника, насколько этот последний превосходил его многолюдством и благоприятными для обширной торговли географическими условиями. Большие общественные здания столицы Египта — царский дворец, предназначенный для Академии Мусей и прежде всего храм Сараписа, — были изумительными произведениями искусства более ранней эпохи, достигшей высокого развития в области архитектуры; но столица Египта, в которой побывали лишь немногие цезари, ничего не могла противопоставить многочисленным императорским сооружениям, возведенным в сирийской резиденции.

В отношении непослушания властям и оппозиционного духа александрийцы не уступали антиохийцам; можно прибавить, что они не уступали последним и в том отношении, что оба города, особенно Александрия, именно при римском управлении и благодаря ему достигли процветания и имели больше оснований быть благодарными, чем недовольными. О том, как относились александрийцы к своим эллинским правителям, можно судить на основании длинного ряда частично сохранившихся до настоящего времени насмешливых прозвищ, которыми награждали жители столицы всех без исключения царей из рода Птолемеев. Император Веспасиан получил от александрийцев за введение налога на соленую рыбу титул «сардиночного мешочника» (КоРюосхкп^), а сириец Север Александр — прозвище «главного раввина»; но императоры редко приезжали в Египет, и потому эти далекие и чужие властители не представляли подходящей мишени для подобного рода насмешек. В их отсутствие публика с таким же неослабным рвением оказывала внимание наместникам; даже перспектива неизбежного наказания не могла заставить молчать часто остроумный и всегда дерзкий язык этих горожан 436 . Веспасиан удовольствовался тем, что в отплату за оказанное ему внимание повысил подушную подать на 6 копеек и получил за это новое прозвище «шестикопеечного человека»; но за насмешки по адресу Севера Антонина, «маленькой обезьяны, великого Александра и возлюбленного своей матери Иокасты», александрийцы дорого поплатились. Коварный властитель появился среди них с изъявлениями дружеского расположения, принял от народа изъявления радости, но затем его солдаты бросились на праздничную толпу, и несколько дней на площадях и улицах большого города лились потоки крови; он даже распорядился закрыть Академию и поставить легион в самом городе, однако ни то ни другое выполнено не было.

Но если в Антиохии дело обычно ограничивалось насмешливыми речами, то александрийская чернь при малейшем поводе хваталась за камки и дубинки. Что касается уличных беспорядков, говорит один авторитетный писатель, сам александриец, то в этом отношении египтяне опередили все другие народы; малейшей искры здесь достаточно, чтобы зажечь пламя мятежа. Из-за пропущенных визитов, из-за конфискации испорченных продуктов, из-за недопущения в баню, из-за спора между рабом одного знатного александрийца и одним римским пехотинцем насчет годности или негодности обуви того и другого легионерам приходилось обнажать меч против граждан Александрии. При этом обнаружилось, что большую часть низшего слоя населения Александрии составляли туземцы; правда, в волнениях такого рода греки играли роль зачинщиков, и как раз при подобных происшествиях определенно упоминаются риторы, т. е. в данном случае подстрекатели 437 , но в дальнейшем ходе событий в борьбе проявляются уже коварство и дикие нравы настоящих египтян. Сирийцы трусливы, египтяне как солдаты тоже трусливы, но в уличных мятежах они способны проявлять мужество, достойное лучшего применения 438 . Скаковыми лошадьми увлекаются и антиохийцы и александрийцы, но у последних ни одно состязание на колесницах не обходится без камней и поножовщины. Иудейские погромы происходили при императоре Гае в обоих городах; но в Антиохии достаточно было строгого слова со стороны властей, чтобы положить им конец, между тем как в Александрии жертвами этого погрома, затеянного несколькими озорниками по случаю какого-то кукольного парада, оказались тысячи людей. Считалось, что александрийцы, раз уже начался мятеж, не успокоятся, пока не увидят кровь. Римским чиновникам и офицерам приходилось там трудно. «В Александрию, — говорит один автор IV в., — наместники въезжают с робостью, они боятся народной расправы; как только наместник совершит какую-либо несправедливость, сейчас же пускаются в ход камни,, и жители поджигают дворец». Наивная вера в справедливость такого рода расправы характеризует точку зрения писца, который сам принадлежал к этому «народу».