Теодор Моммзен - Римские провинции от Цезаря до Диоклетиана

На восстановленной дунайской границе Аврелиан закрепил достигнутую победу тем, что продолжал обороняться посредством наступательных операций и, перейдя Дунай у его устья, на противоположном его берегу разбил карпов, которые отныне отдались под протекторат Рима, и готов с их королем Канабаудом. Его преемник Проб, как уже было упомянуто, принял на римский берег разбитых и теснимых готами бастарнов, а Диоклетиан в 295 г. поступил точно так же с карпами. Это показывает, что по ту сторону реки государство готов окрепло; однако далее они не продвинулись. Пограничные укрепления римлян были усилены; в 294 г. был заложен Противу-Аквинк (Contra Aquincum, нынешний Пешт). Набеги пиратов окончательно не прекратились. При Таците их пришедшие с Меотиды полчища появились в Киликии. Франки, которым Проб отвел места для поселения на Черном море, раздобыли себе суда и отправились к себе на родину к Северному морю, причем дорогой грабили берега Сицилии и Африки. На суше военные действия также не прекращались: все многочисленные победы Диоклетиана над сарматами и часть его побед над германцами были одержаны на берегах Дуная. Но только при Константине дело снова дошло до серьезной войны с готами, в которой римляне одержали ряд успехов; со времени победы Клавдия над готами превосходство сил Рима было столь же неизменным, как и раньше.

Военные события, историю которых мы только что развернули перед читателем, оказали значительное и длительное влияние общего характера на римскую армию и государственное устройство. Мы уже указывали, что рейнские легионы, в начале империи игравшие в армии руководящую роль, уже при Траяне уступили первое место приду найским легионам. Если при Августе в придунайских землях стояло 6 легионов, а в прирейнских — 8, то после дакских войн Домициана и Траяна во II в. рейнские лагеря имели только 4 легиона, тогда как дунайские имели 10, а после маркоманской войны даже 12 легионов. После того как со времени Адриана из армии, за исключением офицерского состава, исчез италийский элемент и в общем каждая часть рекрутировалась в той местности, где она стояла лагерем, солдаты придунайской армии, точно так же как и центурионы, выходившие из рядовых, являлись уроженцами Паннонии, Дакии, Мезии и Фракии. Новые, сформированные при Марке Аврелии легионы также состояли из иллирийцев; чрезвычайные пополнения, в которых в то время нуждались войска, вероятно, тоже набирались преимущественно в местностях, где стояли эти войска. Таким образом, первенство дунайских армий, упроченное войной трех императоров в эпоху Севера, являлось в то же время первенством иллирийских солдат; это весьма заметно проявилось при преобразовании гвардии в правление Севера. Преобладание иллирийских элеменов не распространялось на высшие круги правительства, пока положение офицера совпадало с положением государственного чиновника, хотя всадническая карьера во все времена была доступна рядовому солдату через посредствующее звено цен-турионата, и таким образом уроженцы Иллирика и раньше проникали в ряды всаднического сословия. Еще в 235 г. фракиец Гай Юлий Вер Максимин, а в 248 г. паннонец Траян Деций достигли таким путем даже императорской порфиры. Но когда затем Галлиен вследствие недоверия — правда, вполне обоснованного — закрыл для сословия сенаторов доступ к офицерским должностям в армии, то сказанное выше о солдатах распространилось и на офицеров. Таким образом, было вполне естественно, что солдаты дунайской армии — в основном уроженцы иллирийских областей — играли с этих пор главную роль и в правительстве, а поскольку армия ставила императоров, большинство последних тоже было иллирийцами. За Галлиеном следуют дарданец Клавдий, мезиец Аврелиан, паннонец Проб, далмат Диоклетиан, паннонец Максимиан, дарданец Констанций, уроженец Мер дики Галерий. Один писатель эпохи Константиновой династии, говоря о последних из перечисленных здесь императоров, отмечает, что они происходили из Ил лирика, и добавляет, что, имея скудное образование, но хорошую подготовку в школе крестьянского хозяйства и военной службы, они сделались прекрасными правителями империи. Та роль, которую в течение долгого времени играли албанцы в отношении турецкой державы, принадлежит их предкам в отношении Римской империи, когда последняя пришла в состояние такого же распада и варварства. Однако не следует усматривать в обновлении римской императорской власти иллирийцами какую-то национальную реорганизацию. Это был просто результат того, что империя, пришедшая в полный упадок вследствие негодного управления ее высокородных властителей, избрала в качестве своей опоры армию. Италия совершенно ремилитаризовалась; но история не признает притязаний на господство, если они не подкрепляются военной мощью.

Общее духовное развитие эллинов не соответствовало уровню политического развития их республик или, вернее, подобно тому как чересчур пышное цветение разрывает чашечку цветка, так и избыток духовных даров не дал возможности каждой греческой общине в отдельности достигнуть таких размеров и такой прочности, какие являлись непременным предварительным условием для развития общины в государство. Множество мелких обособленных городов-государств или их союзов должно было неминуемо либо погибнуть, либо подпасть под владычество варваров. Дальнейшее существование нации и ее развитие в окружении иноплеменных народов мог обеспечить только панэллинизм, достигавшийся тем договором, который царь Филипп Македонский, отец Александра, заключил в Коринфе с государствами Эллады. Формально это был союзный договор, но фактически он означал подчинение республик монархии, однако лишь по отношению к внешнему миру, поскольку неограниченное военное командование в борьбе против национального врага почти всеми городами греческого континента было возложено на македонского полководца, в других же отношениях за ними была сохранена свобода и автономия; в условиях того времени это было единственным способом осуществить панэллинизм. Эта форма во многих отношениях определила будущее Греции. При Филиппе и Александре она была прочной, хотя эллинские идеалисты, как это бывает всегда, отказывались признать идеал, после того как он воплотится в жизнь. Когда империя Александра распалась, то и самый панэллинизм, и объединение греческих городов под гегемонией монархии отошли в прошлое, а греческие республики утратили свои последние духовные и материальные силы в многовековой бесцельной борьбе, в течение которой они то подпадали на некоторое время под владычество более могущественных монархий, то тщетно пытались использовать раздоры последних, чтобы вернуться к своему былому партикуляризму.