Теодор Моммзен - Римские провинции от Цезаря до Диоклетиана

В первое время Римской империи великие цари Ктесифона как на юге от Гиндукуша, так и в северных областях, по-видимому, оттеснили скифов или подчинили их своей власти, отняв у них при этом обратно частьбактрийской области. Неизвестно, однако, были ли здесь установлены какие-либо постоянные границы, и если да, то какие. Часто упоминаются войны между парфянами и скифами. Последние, в особенности жившие вокруг Аральского озера предки нынешних туркменов, были обычно нападающей стороной, причем они то вторгались водным путем через Каспийское море в долины Куры и Аракса, то совершали из своих степей набеги на богатые равнины Гиркании и плодоносный оазис Маргианы (Мары). Пограничным областям приходилось поэтому откупаться от произвольных грабительских поборов уплатой дани, которая регулярно вносилась в установленные сроки, подобно тому как в настоящее время сирийские бедуины взимают с местных крестьян так называемую куббу.

Итак, парфянское правительство, по крайней мере в первые годы империи, так же как теперь турецкое, оказалось не в состоянии обеспечить здесь своим мирным подданным охрану плодов их труда и создать прочное мирное положение на границе. Для самого правительства парфянской державы эти пограничные столкновения также оставались открытой раной; они часто вносили осложнения в войны Аршакидов из-за престолонаследия и в их конфликты с Римом.

Выше мы говорили о том, как складывались отнопгения парфян с римлянами и как были установлены границы между обеими великими державами. Поскольку с парфянами соперничали армяне и правители царства на Араксе стремились играть в Передней Азии роль великих царей, парфяне вообще поддерживали дружественные отношения с римлянами, как с врагами своих врагов. Но после разгрома Митридата и Тиграна и особенно в результате установленных Помпе-ем порядков римляне заняли по отношению к парфянам такую позицию, которая была несовместима с серьезным и длительным миром между обоими государствами. На юге Сирия находилась теперь под непосредственным владычеством Рима, и римские легионы стояли на страже на краю большой пустыни, отделяющей приморские земли от долины Евфрата. На севере Каппадокия и Армения являлись римскими вассальными княжествами. Тем самым народы, граничившие с Арменией на севере — колхи, иберы, албанцы, — неизбежно освобождались из-под влияния парфян и, по крайней мере по мнению римлян, тоже превращались в римских вассалов. Граничившая с Арменией на юго-востоке по р. Араксу Малая Мидия, или Атропатена (Азербайджан), уже в борьбе с Селевкидами под властью старинной туземной династии отстояла свою национальность и сделалась даже самостоятельной; при Аршакидах царь этой страны выступает то как парфянский ленник, то как независимый от них, опирающийся на римлян владетель. Таким образом, влияние Рима доходило до Кавказа и западного берега Каспийского моря. Такое положение представляло нарушение границ, создавшихся существовавшими здесь национальными отношениями.

Правда, эллинская народность так прочно укоренилась на южном берегу Черного моря, а также внутри страны, в Каппадокии и Ком-магене, что она могла служить здесь опорой римскому владычеству; но Армения и под многолетней властью Рима осталась все же страной негреческой, а общностью языка и верований, многочисленными брачными союзами между знатными фамилиями той и другой страны, одинаковой одеждой и одинаковым вооружением 237 она была неразрывно связана с парфянским государством. Римские военные наборы и обложение податями никогда не распространялись на Армению; страна, самое большее, поставляла собственные войска и содержала их, а также снабжала продовольствием стоявшие в ее пределах римские отряды. Армянские купцы посредничали в торговле через Кавказ со Скифией, через Каспийское море — с Восточной Азией и Китаем, вниз по Тигру — с Вавилонией и Индией, на западе — с Каппадокией; было бы весьма естественно включить политически зависимую страну в сферу римского податного и таможенного обложения; однако до этого дело никогда не доходило. То, что Армения в национальном отношении была близка к парфянам, а в политическом зависела от Рима, является важным моментом в тянущейся на протяжении всей эпохи империи борьбе Рима со своим восточным соседом. Правда, в Риме понимали, что территориальные захваты по ту сторону Евфрата являются посягательством на исконные земли восточных народов и отнюдь не означают существенного усиления римского могущества. Но причина или, если угодно, оправдание того, что эти захваты все-таки продолжались, заключается в том, что сосуществование равноправных больших государств было несовместимо с самыми основами римской политики и, можно, пожалуй, сказать, с политикой древнего мира вообще. Римская империя, в сущности, не признает иных границ, кроме морей или неспособных к сопротивлению областей. За более слабым, но все же обороноспособным государством парфян римляне не признавали права быть сильной державой и посягали на то, от чего парфяне, в свою очередь, не могли отказаться. Вследствие этого отношения между Римом и Ираном за все время существования империи представляют собой постоянную борьбу за левый берег Евфрата — борьбу, прерывающуюся лишь непродолжительными перемириями.

Договорами с парфянами, заключенными Лукуллом и Помпеем, границей был признан Евфрат, т. е. парфянам была отдана Месопотамия. Но это не помешало римлянам принять в число своих вассалов властителей Эдессы, а путем расширения границ Армении к югу, по-видимому, косвенно подчинить своему влиянию, по крайней мере, большую часть северной Месопотамии. Вследствие этого парфянское правительство после некоторого колебания начало войну с римлянами, формально объявив войну армянам. Ответом на это была экспедиция Красса, а после его поражения при Каррах возвращение Армении под власть парфян; с этим связано возобновление со стороны парфян притязаний на западную половину царства Селевкидов; однако осуществить эти притязания в то время им, разумеется, не удалось. В течение всей 20-летней гражданской войны, в которой погибла Римская республика и в конце концов утвердился принципат, продолжалось и состояние войны между римлянами и парфянами, причем нередко та и другая борьба взаимно переплетались. Помпей перед решительной битвой пытался заручиться союзом царя Орода, но когда этот последний потребовал уступки Сирии, Помпей не смог заставить себя отдать провинцию, которую сам же завоевал для Рима. Однако после катастрофы он пошел на этот шаг; но разного рода случайности побудили его бежать не в Сирию, а в Египет, где он затем и нашел свой конец. Парфяне, по-видимому, все-таки собирались вторгнуться в Сирию, и позднейшие вожди республиканцев не пренебрегали помощью врагов родины.