Алексей Фомин - Война с продолжением

Бесперспективность Севрского договора была очевидна многим внимательным наблюдателям в самих странах Антанты. Полковник Лоуренс, оказавшийся в этот момент не у дел и потому позволявший себе публичные высказывания, еще в мае 1920 года дал убийственную характеристику только что опубликованному тексту договора: «Условия Турецкого договора считаются неисполнимыми даже теми людьми, которые имели отношение к его подготовке. Абсолютно не принимались в расчет ни нынешнее состояние бывшей Турецкой империи, ни военные и финансовые возможности стран, которые стали ее наследниками. Каждая сторона, участвовавшая в выработке условий, учитывала только то, что она могла получить или, скорее, что ее соседям будет труднее всего у нее забрать или в чем труднее всего будет ей отказать. Сам документ это не план новой Азии, а выражение, почти что реклама алчности завоевателей. Ни одно из его положений не выдержит практического испытания за три года. Его судьба будет счастливее судьбы Версальского договора только в том, что он не будет пересмотрен, он будет забыт» [656] The Sunday Times. Мау 30, 1920. Цит. по: Mears E.G. Modem Turkey. A Politico-economic Interpretation: 1908–1923 inclusive, with Selected Chapters by Representative Authorities. N.Y., 1924. P. 516. .

Если рассматривать Севрский договор с точки зрения англо-французских отношений, то можно прийти к следующим выводам. С формально-юридической точки зрения договор основывался на тезисе о единстве и равноправии союзных держав — Англии, Франции и Италии. Однако фактическое положение вещей, которое создалось бы в случае его вступления в силу, никак нельзя назвать равноправием между союзными державами. Связано это с тем, что Англия и Франция располагали различными рычагами давления на турецкое правительство, на которых они строили свои политические расчеты. Сила Англии была основана прежде всего на британском флоте, стоявшем в Босфоре, и на британской армии, контролировавшей берега Проливов. Реализация постановлений договора о международном режиме Проливов привела бы к тому, что Проливы, по существу, превратились бы в новый Суэц, где французы, как известно, тоже имели некоторые формальные права, но заправляли всеми делами англичане. Константинополь постоянно находился бы под дулами пушек британских кораблей, а территории, непосредственно граничившие с зоной Проливов, оказались под контролем верного союзника Англии — Греции. Все эти соображения быстро получили распространение во французском общественном мнении, причем для некоторых наблюдателей «даже восстановление неограниченного турецкого суверенитета в Проливах казалось предпочтительнее, чем закрепление британского господства» [657] Temperley H.V. History of the Peace Conference of Paris. Vol. 6. L, 1924. P. 64–65. . К этому следует добавить, что Трехстороннее соглашение также было выгодно англичанам. Оно обеспечило их участие в управлении турецкими железными дорогами и гарантировало от попыток Франции проникнуть в Месопотамию, что могло быть использовано основным конкурентом — США.

Сила Франции, с другой стороны, была основана на банкнотах и ценных бумагах. Франция рассчитывала руководить действиями турецкого правительства, держа на его шее финансовую удавку. Однако в Севрском договоре эти планы не осуществились. Французы еще в декабре 1919 года в Париже, а затем на конференции в Лондоне предлагали, чтобы финансовая комиссия, призванная контролировать турецкие финансы, представляла собой реорганизованную Администрацию Оттоманского долга. В этом случае влияние каждой из держав в этой комиссии было бы пропорционально доле принадлежащих ей турецких облигаций, что дало бы неоспоримые преимущества французам. Но в Севрском договоре финансовая комиссия и Администрация долга представляли собой два разных учреждения. Администрация долга лишь сохраняла свои довоенные права. Реальная же власть была в руках финансовой комиссии, где союзные державы находились в равном положении. Таким образом, в финансовой сфере права Франции приравнивались к правам Англии, тогда как в военной сфере Англия имела несомненное преимущество. Но французская «программа минимум» была все-таки выполнена. Франция получала Сирию, часть Киликии и обширную сферу влияния в Анатолии. Выделив Франции эти куски «турецкого пирога», англичане добились того, что, несмотря на все противоречия, Франция в целом проводила согласованную с Англией политику.

В рассмотренный выше период (декабрь 1919 — август 1920 года) действия стран Антанты в разных частях света во все меньшей степени определялись их собственными долгосрочными планами и все больше диктовались внешними обстоятельствами. Именно в это время англичане ясно увидели, что, например, палестинские арабы не в восторге от идеи создания на их земле еврейского «национального очага», а французы столкнулись с открытым противодействием своим планам в Сирии, что выразилось в провозглашении независимого сирийского королевства. Саботаж Версальского договора со стороны Германии впервые показал, что подписание мирного договора побежденной страной вовсе не обязательно влечет за собой его исполнение. Разгром основных сил белых армий в России показал безнадежность попыток свергнуть советскую власть силой. Одной из неожиданностей, с которыми пришлось столкнуться Антанте, стали первые военные успехи кемалистов в Киликии.

Острота англо-французских противоречий в этот период по сравнению с 1919 годом несколько ослабла. Это объяснялось тем, что старые противоречия вокруг границ на Рейне или Сирии были уже разрешены, а новые, связанные с воплощением в жизнь условий мирных договоров, еще не проявились достаточно явно. Вовлеченность Франции в открытый военный конфликт с турецкими националистами была очень выгодна англичанам, так как предотвращала возможное сближение между Парижем и Анкарой. Благодаря этому Мильеран и Бертело играли по одним правилам с Керзоном и Ллойд Джорджем, следуя установке на самые суровые условия мира. Противоречия, которые возникали между Францией и Великобританией в Лондоне и Сан-Ремо, не носили принципиального характера и легко разрешались (единственным исключением был вопрос о статусе финансовой комиссии). Во всяком случае, здесь не было таких столкновений между главами делегаций, которые случались в 1919 году в Париже. К тому же англичане умело использовали для давления на Францию третьего участника переговоров — Италию (как произошло, например, при обсуждении вопроса о Палестине и Гераклее). Но такое «сердечное согласие» между союзниками не ликвидировало фундаментального противоречия их интересов по отношению к Османской империи — военно-стратегического интереса Великобритании и финансово-экономического интереса Франции. Это противоречие неминуемо должно было проявиться, что и случилось еще до подписания договора. Критическое отношение к нему французской Палаты, новые попытки установления контактов с кемалистами на уровне офицеров и заключение перемирия в Киликии были первыми признаками той тенденции, которая в недалеком будущем станет определять французскую политику на Востоке.