Алексей Фомин - Война с продолжением

Заключение франко-турецкого договора было воспринято советской стороной как смена курса и поворот к сотрудничеству с Парижем. Подобно тому, как англичане подозревали существование секретных антибританских статей в договоре, российские представители подозревали существование антисоветских. Еще в ходе переговоров Нацаренус писал в Москву об условиях соглашения: «Турки приняли обязательство вести агитацию против Англии в Месопотамии, равно как и прекращение каких бы то ни было национальных движений в сфере влияния Франции. По вопросу о России принято секретное соглашение, по которому турки обязаны искать поводов к разрыву договора, формально оставляя его в силе. По Кавказу турки обязались поддерживать прежние правительства в их борьбе с советскими правительствами закавказских республик, в связи — стоит решение Туркпра (Турецкого правительства — А.Ф. ) из присланных нами пяти миллионов (золотых рублей — А.Ф. ) оставить у Кара-Бекира [916] Командующий турецкими войсками на кавказской границе. один миллион рублей» [917] ТРНГ — РГАСПИ. № 49. Нацаренус — Чичерину. 3/09/1921. С. 124. . Нацаренус предлагал оказать давление на Турцию, в частности «принять меры, чтобы Англия не признала этого соглашения… произвести маневры на Кавказе… а также вернуть Греции ее военноспособных граждан, которых мы теперь задерживаем в России» [918] ТРНГ — РГАСПИ. № 50. Чичерин — Политбюро ЦК РКП. 17/10/1921. С. 125. . После подписания договора Нацаренус ставил себе в заслугу, что «удалось заставить М. Кемаля отвергнуть статьи франко-турецкого соглашения, направленные против нас» [919] ТРНГ — РГАСПИ. № 53. Нацаренус — Чичерину. 21/10/1921. С. 128. , но он был убежден, что «замечается крутой перелом политического настроения турецких общественных кругов в сторону большего сближения и больших уступок Западу». Соглашение с Францией, по мнению этих кругов, следовало как можно скорее дополнить соглашениями с Италией и Англией [920] ТРНГ — РГАСПИ. № 55. Нацаренус — Чичерину. 30/10/1921. С. 130–131. . Еще более категоричен был советский поверенный в делах (то есть помощник Нацаренуса) В. Михайлов: «Турция быстрым темпом скатывается в объятия союзников». Договор с Францией быстро превратит ее в «самую жалкую колонию». «Армия устала, воевать не может и хочет одного: мира». М. Кемаль «силен более, чем когда-либо», но связан с Францией в том числе и личными денежными интересами. Единственной, и то не очень надежной опорой в Турции для Москвы могли быть «энверисты» [921] ТРНГ — РГАСПИ. № 59. Михайлов — Орджоникидзе. 8/11/1921. С. 131–132. . С характерным классовым подходом Нацаренус так описывал настроения турецкой торговой буржуазии: «Прекращение войны, финансовая помощь Западной Европы, возможность при помощи ее упорядочить подобную систему, наконец, соблазнительная перспектива проникновения в Месопотамию, на которую указывают им французы, все это толкает сейчас турецкого торгового «середняка» в ряды блока, ориентирующегося на Запад» [922] ТРНГ — РГАСПИ. № 55. Нацаренус (?) — Чичерину. 11/1921. С. 137. . Об остроте проблем говорит то обстоятельство, что штаб Красной Армии не исключал начала военных действий на советско-турецкой границе весной 1922 года [923] ТРНГ — РГАСПИ. № 64. Нач. штаба РККА Лебедев — пред. РВС Склянскому. 27/12/1921. С. 142. .

Итак, по свидетельству самих советских представителей, Франция благодаря Анкарскому договору сумела достичь одной из главных своих целей — ослабить связь кемалистской Турции с Советской Россией, вбить клин между Москвой и Анкарой. Однако в самом конце 1921 года эту неблагоприятную для России тенденцию удалось переломить благодаря нескольким факторам. В это время Анкару посетил M.B. Фрунзе, формально представлявший Украину, но на деле действовавший в интересах Москвы. Он сделал все возможное, чтобы убедить турецкое руководство в дружественном отношении к нему советского правительства, и пообещал самую широкую помощь Турции [924] См. подробнее: Кузнецова С.И. Указ. соч. С. 69–76. . В это же время Энвер-паша, посланный из Москвы в Среднюю Азию, неожиданно «переменил фронт», сбежал в Афганистан, чтобы вскоре возглавить поход отрядов басмачей против советской власти. Теперь Энвер из «запасного варианта» для интриг в Турции превратился в общего врага для советского руководства и Кемаля, что немало способствовало их сближению. В феврале 1922 года, вскоре после отъезда Фрунзе, в Анкару прибыл новый советский полпред С.И. Аралов, который принялся планомерно укреплять советское влияние в Турции, иногда вопреки пассивности и прямому противодействию крайне подозрительных руководителей в Москве.

Дальнейшее развитие англо-французских противоречий вокруг турецкой проблемы будет сложно понять, если не учитывать их международного контекста, важнейшим элементом которого стала Вашингтонская конференция, открывшаяся 12 ноября 1921 года. Ее официальной целью было ограничение морских вооружений, а также согласование политики великих держав на Дальнем Востоке. Международное значение Вашингтонской конференции заключалось прежде всего в упорядочении системы международных отношений в Тихоокеанском регионе, и в этом смысле она была известным продолжением Версаля, но в то же время знаменовала собой возвращение США в мировую политику после неудачи деятельности Вильсона на этом поприще. Это не могло не повлиять на послевоенный баланс сил в мире, и в этом смысле Вашингтон представлял собой определенную ревизию только что созданного Версальского порядка [925] См. об этом: Попова Е.И. США: борьба по вопросам внешней политики. 1919–1922. М., 1967. С. 347. . На конференции быстро выявились многие противоречия между державами. Интересы США, Великобритании, Франции, Японии, Италии и некоторых других стран переплетались самым тесным образом, порождая множество линий противостояния и, как следствие, множество попыток найти общий язык между одними державами для противодействия другим.

Заметное место среди этих дипломатических интриг принадлежало англо-французским отношениям. Для Франции Вашингтонская конференция была моментом стратегического выбора. Будучи сильнейшей державой континента, она обладала и огромной колониальной империей, для охраны которой требовались значительные военно-морские силы. Во Франции существовала амбициозная программа морского строительства с особым вниманием к подводному флоту. Но ее выполнение при сохранении большой армии неминуемо вызвало бы протест других держав, прежде всего Англии. Выдержать их давление, не поступившись ничем, Франция не могла. Таким образом, ей предстояло выбрать между уже имевшимся положением самой сильной страны континента и попытками войти в число крупнейших морских держав. Эта ситуация нашла отражение во французской печати. До начала конференции французское «общественное мнение» рассчитывало сыграть роль посредника между США и Великобританией в случае жестких разногласий между ними. Но когда это не удалось, во французской печати стали появляться опасения возможной изоляции Франции, что толкало ее к максимальному сохранению и наращиванию своих вооружений (как морских, так и сухопутных) перед лицом германского реваншизма. Газета Le Temps прямо указывала, что согласие Франции на разоружение должно быть увязано с общим обязательством других стран прийти ей на помощь, если она столкнется с опасностями, для преодоления которых недостаточно будет сил, оставленных ей после разоружения [926] См. обзор французской прессы в письме Гардинга Керзону: DBFP, Ser. 1, Vol. 14. Р. 493. .