Олекса Гайворонский - Повелители двух материков. Том. 2: Крымские ханы первой половины XVII столетия и борьба за самостоятельность и единовластие

Жерела до історії України-Руси, т. VIII, ч. 2, с. 275–276.

Посол называет русских «изменниками короля» по той причине, что в 1610 г., в период борьбы за московский престол, русские бояре заочно признали королевича Владислава (сына Зигмунта III) своим правителем, но впоследствии избрали себе другого царя. Владислав претендовал на титул великого князя Московского до 1634 г., пока не отрекся от него по окончании Смоленской войны.

D. Skorupa, Stosunki polsko-tatarskie, 1593–1623, s. 252–253;

А. А. Новосельский, Борьба Московского государства с татарами, с. 110, 111;

Ф. Лашков, Памятники дипломатических сношений Крымского ханства с Московским государством в XVI и XVII вв., хранящиеся в Московском главном архиве Министерства иностранных дел, Симферополь 1891, с. 47–50.

Как и его предки, Мехмед III Герай использовал старинный титул всеордынского правителя: «Великой Орды и Великого Юрта, Кипчакской Степи, Крымского государства, несчетных татар и бесчисленных ногайцев, и горских бесчисленных черкесов великий падишах».

Примечательно, что среди юртов, упомянутых польским послом в числе велико-ордынского наследствия династии Гераев, наряду с Казанским и Астраханским ханствами появляется и Сибирское ханство. Насколько известно, в XVI в., т. е. в период, когда крымские ханы активно стремились к установлению своего верховенства над Поволжьем («Белой Ордой», западной частью бывшей Золотоордынской империи), они никогда не предъявляли претензий на Сибирское ханство (ибо оно, пребывая под влиянием Бухарского ханства, относилось к восточному крылу — т. н. «Синей Орде», на которую Гераи не претендовали; см. об этом в предыдущем томе: Том I, с. 182–183, прим. 18). Тем не менее, в XVII в. Сибирь прочно вошла в традиционный перечень династических претензий Гераев, и свидетельства этому участятся к середине столетия. Остается признать, что включение Сибири в список юртов, якобы подвластных ранее крымскому престолу, было своего рода историческим анахронизмом, усвоенным идеологией крымского двора в сравнительно поздний период.

А. А. Новосельский, Борьба Московского государства с татарами, с. 109.

Данное высказывание Ибрагим-бея Яшлау указывает, по-видимому, на то, что Джани-бек Герай был неграмотен. Если это и было так, то не представляло собой чего-то экстраординарного, ибо неграмотность в ту эпоху порой встречалась даже на самом верху общества и не считалась чем-то зазорным. Однако в другом источнике имеются сведения, что Джанибек Герай был поэтом и писал стихи и прозу (Халим Гирай султан, Розовый куст ханов или История Крыма, Симферополь 2004, с. 53), хотя его произведений и не сохранилось. Возможно, бей подразумевал здесь неспособность или нежелание Джанибека Герая самостоятельно составлять официальные документы и государственные распоряжения, что выглядело резким контрастом на фоне склонности Мехмеда III Герая вникать во все дела самому.

А. А. Новосельский, Борьба Московского государства с татарами, с. 111.

А. А. Новосельский, Борьба Московского государства с татарами, с. 109–111.

Имена Qul Boldi и Сul Boldi означают, соответственно, «стал рабом» и «стал оборванцем». Историю происхождения этого семейства подают многие старинные труды по истории Крыма, объясняя происхождение побочной ветви Чобан-Гераев («Пастух-Гераев»), к которой принадлежал хан Адиль Герай (бывший Чул-Болды), правивший в 1666–1671 гг.: см. В.Д. Смирнов, Крымское ханство под верховенством Отоманской Порты, с. 365–368; Халим Гирай султан, Розовый куст ханов или История Крыма, с. 57–58; L. Langles, Notice chronologique des khans de Crimes composite principalement d'apres les auteurs turcs et persons, in G. Forster, Voyage du Bengale a Petersbourg, vol. 3, Paris 1802, p. 417.

В позднейших исторических трудах причины этого выбора объяснены иначе: якобы после прибытия Мехмеда III Герая все находившиеся в Крыму члены ханского семейства покинули родину и у хана не осталось иного выбора, кроме как назначить нурэддином лицо с сомнительной родословной (В. Д. Смирнов, Крымское ханство под верховенством Отоманской Порты, с. 364–365; Халим Гирай султан, Розовый куст ханов или История Крыма, с. 55). Однако источники XVII в. указывают (хотя и не называя имен), что при хане все же пребывало несколько других членов династии: во-первых, отчет русских послов сообщает о его прибытии в Крым с «царевичами и их семьями», а во-вторых, сам хан, утверждая мирный договор с Москвой, приносит обязательство не только от своего имени, но также от имени «царевичей», «детей» и «племянников» (А. А. Новосельский, Борьба Московского государства с татарами, с. 108; Ф. Дашков, Памятники дипломатических сношений, с. 49).

S. Przylеcki, Ukrainne sprawy. Przyczynek do dziejow polskich, tatarskich i tureckich w XVII wieku, Lwow 1842, s. 2.

В. Д. Смирнов, Крымское ханство под верховенством Отоманской Порты, с. 354.

В оригинале это стихи, построеные на игре слов: слово «Сокол» («sahin») одновременно является и личным именем Шахина Герая.

В. Д. Смирнов, Крымское ханство под верховенством Отоманской Порты, с. 359.

Le khanat de Crimee dans les Archives du Musee du Palais de Topkapi, ed. A. Bennigsen, N. Boratav, D. Desaive, Ch. Lemercier-Quelquejay, Paris 1978, p. 337.

Л. Е. Семенова, Молдавия и Валахия в отношениях стран региона с османами (1618–1634 гг.), в кн.: Османская империя и страны Центральной, Восточной и Юго-Восточной Европы в XVII в., Москва 1998, с. 119.

J. W. Zinkeisen, Geschichte des osmanischen Reiches in Europa, IV Th., Gotha 1856, p. 488.

В. Д. Сухоруков, Историческое описание земли Войска Донского, Новочеркасск 1903, с. 125–126;

E. Schutz, Eine armenische Chronik van Kaffa, s. 143;

А. А. Новосельский, Борьба Московского государства с татарами, с. 129.

Здесь московский царь столкнулся с той же проблемой, с которой нередко сталкивались и польские короли в отношении украинских казаков, и крымские ханы в отношении буджакцев: самовольная военная деятельность подданных ставила под угрозу мир с соседями. Дорожа мирным договором с крымским ханом, который сам не воевал против Московии и запрещал делать это всем прочим в Крыму (А. А. Новосельский, Борьба Московского государства с татарами, с. 150–157), царь написал донским казакам гневное письмо. Он упрекал их, что те своими набегами навлекают на Московское царство угрозу со стороны Крыма («вы в прошлом году взяли Старый Крым и людей высекли, и из-за этого к хану приходили всем Крымом, чтобы он послал воевать наши окраины» — возмущался царь) и строго запрещал донцам впредь нападать на земли хана (Донские дела, кн. 1, «Русская историческая библиотека», т. XVIII, 1898, с. 248; В. Д. Сухоруков, Историческое описание земли Войска Донского, с. 131–133).