Илья Зайцев - Астраханское ханство

Колычеву и Андрееву следовало также говорить, что московское ногайские отношения носят сугубо торговый характер. Московское правительство не верило Саадет-Гирею и предполагало, что одной из важнейших целей нового крымского хана станет заключение союза с Москвой против Астрахани и ногаев. О.Андрееву было приказано "пытати" в Крыму, "как крымской с нагаи, с Азсторокан[ь]ю и где натай кочюют" [РГАДА, ф. 123, oп. 1, ед. хр. 6, л. 34об.]. В случае если ни Колычева, ни Андреева не отпустят, им следовало писать через доверенных лиц в Москву "о нагаех, где кочюют, и что их дело с Азсторокан[ь]ю" [РГАДА, ф. 123, oп. 1, ед. хр. 6, л. 35об., 36]. Вопрос отношений с Астраханью и ногаями после крушения похода Мухам-мед-Гирея и воцарения Саадет-Гирея, видимо, стоял в Крыму чрезвычайно остро.

Руководители внешней политики в Москве предусмотрели возможность прямого вопроса со стороны крымских дипломатов. "А нечто взмолвят: как ныне княз[ь] великий с Азсторокан[ь]ю и Ивану и Остане говорити: С азстороканским царем государь наш учинился в дружбе и в братстве, так и ныне с ним в дружбе и в братстве". Если же к моменту разговора Астрахань окажется захваченной ногаями, послам следовало говорить: "Государь наш того не ведает, а со царем как был в дружбе и в братстве, так и ныне с ним в дружбе и в братстве" [РГАДА, ф. 123, oп. 1, ед. хр. 6, л. 36об.-37]. Видимо, в Москве не исключали возможность захвата Астрахани ногаями.

Таким образом, при переговорах Москва стремилась обойти вопрос о своем отношении к ногайскому контролю над Астраханским ханством, подчеркивая при этом дружественные отношения с астраханским ханом (вероятно, с Хусейном). Если принимать во внимание указание Посольской книги на преемственность дружественных отношений Москвы и Астрахани, можно сделать вывод о том, что эти отношения, видимо, были оформлены до похода Мухаммед-Гирея. Москва видела в Астрахани прекрасный противовес Крыму, и в этом следует искать корни нежелания великих князей принимать участие в крымской агрессии против Астрахани.

Из письма азовского бея Мухаммеда, написанного великому князю Василию Ивановичу в июне 1523 г., становится ясно, что великий князь посылал своего посла в Астрахань осенью 1522 г. (вероятно, еще Джанибеку): "Да в Азсторокани, государь, посол твой осенешний добр здоров. Царя, государь, нагаи потеряли, а посла твоего ополонили, Да в Азсторокани оставили". "И царь Усейн ныне, — писал Мухаммед Василию, — посла твоего вельми чтит, да и хотел к тобе, государю, отпустит: ин, государь, побоился, что… не проехати" [РГАДА, ф. 89, о1Ь 1, ед. хр. 1, л. 261об., 263об.; Дунаев 1916: 58]. Учитывая время нахождения в Москве посольства Скиндера (стычку его людей с людьми астраханского посла) и время отправки московского посла в Астрахань, можно предположить, что астраханский посол был отпущен из Москвы осенью 1522 г. в сопровождении московского посла. Неясно, кем был астраханский посол в Москве, мы не знаем его имени. Можно лишь предположить, что целью его миссии в Москве было заручиться поддержкой великого князя в грядущей войне с Крымом. Может быть, именно этим объясняется и столь враждебное отношение представителей астраханского и османского посольств в Москве друг к другу.

В цитировавшемся письме Мухаммеда, привезенном в Москву в октябре 1523 г., сообщалось, что в Астрахань прибыл Чобан-султан, сын Мухаммед-Гирея, бежавший из Крыма. После прибытия в Крым Саадет-Гирея Чобан вместе с братом Бибеем был "окован", т. е. взят под арест. Вероятно, ему удалось совершить побег. В Крыму у него осталась мать — "царица Магмед-Гиреева". Султан желал попасть в Казань, однако боялся ногаев, перекрывших дороги полем. Через Астрахань Чобан-Гирей стремился перебраться в Тюмень (дагестанскую) [РГАДА, ф. 89, oп. 1, ед. хр. 1, л. 260об., 263об., 270], однако ему пришлось задержаться в городе.

В марте 1524 г. московские казаки М. Тферитин и С. Небольсин (служилый татарин) сообщали со слов крымского татарина, ушедшего в Астрахань вместе с царевичем Чобаном и вернувшегося за пять дней до их отъезда, что мирза Мамай семь дней осаждал город, "а с ним был Юсуп мырза, ходил опричным полком. А Кошум мырза с Мамаем под Азсторокан не пошел, с Мамаем в розни. И выходил из Азсторо-кани Чебан царевич крымской с астороканцы да Юсуп мырзу побил, да и самого… Юсупа убил. И Мамай мырза от Асторокани пошел проч[ь], а кочует… на сей стороне Волги" [РГАДА, ф. 89, oп. 1, ед. хр. 1, л. 270об.]. Таким образом, исходя из даты отъезда московских казаков из Крыма и времени прибытия туда слуги Чобана, осаду Астрахани мирзой Мамаем и Юсуфом (а также смерть последнего) можно отнести ко времени не позднее начала февраля 1524 г. Эту дату можно существенно уточнить.

В марте 1524 г. в Москву прибыли гонцы с письмами от И. Колычева из Крыма. Русский посол сообщал, что за пять дней до Рождества к Саадет-Гирею в Перекоп приехал "из Нагаи Тиниш мырза, а сказал царю: Стояли, деи, нагаи под Асторокан[ь]ю семнатцат ден, да Азсторокан не взяли, да пошли за Волгу" [РГАДА, ф. 123, oп. 1, еД- хр. 6, л. 49об.]. Хотя И. Колычев и Тферитин с Небольсиным указывали разное количество дней осады (17 и 7 дней соответственно), Речь скорее всего идет об одном событии. Значит, осада Астрахани Мамаем и Юсуфом состоялась осенью 1523 г. Можно сделать и еще одно уточнение: в октябре 1523 г. ("за десят ден… Дмитриева дни") сын Мухаммед-Гирея, Ислам-Гирей, бежав от ногаев, где был заложником, прибыл в Перекоп к Саадет-Гирею [РГАДА, ф. 123, oп. 1, ед. хр. 6, л. 49]. М. Тферитин и С. Небольсин сообщили в Москве, что Ислам "утек" от Мамая, когда тот пошел к Астрахани [РГАДА, ф. 89, oп. 1, ед. хр. 1, л. 272об.]. Значит, астраханский поход Мамая следует датировать концом сентября-октябрем 1523 г. Причиной этой осады Астрахани ногаями, вероятно, была независимая политика Хусейна, взошедшего на престол "без ногаев". Любопытно, что город защищал сын Мухаммед-Гирея, Чобан-Гирей: убив Юсуфа, он отомстил Мамаю за отца.

По мнению Д. Мустафиной, мирза Мамай совершал походы на Астрахань также в 1538 г. [Послание царя 1997: 37].

Противореча собственным уверениям в дружественных отношениях с Астраханью, Саадет-Гирей весной 1524 г. в проекте шерти, присланном в Москву, прямо называет Астрахань своим врагом. "А кого станет собе недругом держати, и яз тому недругом буду. Оприч казанские земли, и нагаем, и Азсторокани твоим недругом недружба ми чинити, а на сей роте крепко ми стояти. А учнеш Азсторокан воевати, Волгою суды запроважу, а полем конную рат[ь] пошлю, так же и на нагаев, недругов твоих рат[ь] пошлю, а водою будет суды надобе, и яз суды пошлю" [РГАДА, ф. 123, oп. 1, ед. хр. 6, л. 57—57об.]. Саадет-Гирей вновь, как до этого Менгли-Гирей и Мухаммед-Гирей, пытался заручиться поддержкой Москвы в войне с Астраханью и ногаями.

Василий отказывается подписывать этот вариант шерти. Главной причиной было нежелание Москвы вступать в конфликт на крымской стороне. К тому же московский вариант шерти, уже подписанный к тому времени Саадетом, был им изменен и неправильно заверен (отсутствовали печати) [РГАДА, ф. 123, oп. 1, ед. хр. 6, л. 69об.-70]. И. Колычеву была дана инструкция, как подписывать шерть перед ханом: "А учнет говорити, чтоб написати в грамоту Азторокан или Наган или Казан, и ты б того в грамоту однолично не писал и в том бы еси не имался и правды не давал" [РГАДА, ф. 123, oп. 1, ед. хр. 6, л. 76-76об.] И. Колычеву следовало ссылаться на шертные договоры, подписанные между Москвой и Крымом во времена Менгли-Гирея: "И в тех… грамотах Азсторокан и Натай, и Казан не писана… А Азсторокан… и Нагаи, и Казан и наперед того в грамотах были не писаны, а и ныне их писати непригож" [РГАДА, ф. 123, oп. 1, ед. хр. 6, л. 76об.].