Илья Зайцев - Астраханское ханство

По отношению к султану Ислам-Гирей занимал весьма двуличную позицию. За спиной падишаха он радовался его неудачам. В письме, написанном в Москву в конце октября 1535 г., Ислам-Гирей злорадствовал: "Про Хандыкеря вести похочеш уведати, и он как пошел назад, и Кызылбаш его побил и много истомил и мы ся о том порадовали, а ты б ся о том порадовал же" [РГАДА, ф. 123, oп. 1, ед. хр. 8, л. 227об.].

В феврале 1536 г. к Ислам-Гирею уехал В. И. Беречинский. В Москве ему традиционно наказывали подробно узнавать об имеющихся контактах Ислам-Гирея с Хаджи-Тарханом [РГАДА, ф. 123, oп. 1, ед. хр. 8, л. 239об.-240].

Не прекращались связи Астрахани и с Казанью. В памяти Якову Снозину (Сназину; он уехал из Москвы в Вильну 2 марта 1536 г. с миссией к литовскому князю Ю. Н. Радзивиллу) говорилось, что на вопрос об убийстве казанского хана Джан-Али, которое произошло в 1535 г., следует отвечать: "И которые его убили, те прочь поехали, в Азторокань и в иные места" [РИО 1887: 26, 40, 54, 117, 179] (см. также [Pelenski 1974: 71]). Дословно это повторялось и в наказе Федору Васильевичу Наумову, отправленному к Ислам-Гирею в июне 1536 г. [РГАДА, ф. 123, oп. 1, ед. хр. 8, л. 267об.]. В Казань был вновь приглашен хан Сафа-Гирей.

Джан-Али был женат на дочери ногайского князя Юсуфа Сююн-бике, однако, по сообщениям Д. Губина из Ногайской Орды, их отношения были довольно сложными. Хан будто бы не любил жену, а та сообщила об этом отцу. Юсуф, недовольный таким отношением к дочери, подстрекал казанцев к низложению Джан-Али [Худяков 1991: 98]. Можно предположить, что после убийства казанского хана в Астрахань отъехали именно проногайски настроенные казанцы, неудовлетворенные восшествием на престол Сафа-Гирея.

Хотя возможен и иной вариант развития событий: позже в письме Сигизмунду Старому сам Сафа-Гирей писал о помощи, оказанной ему Абд ар-Рахманом (см. ниже). Тогда отъехавшие в Астрахань после убийства Джан-Али могли быть союзниками Сафа-Гирея, которые помогли ему утвердиться на троне. Казанские посольства в Крым, а также в Польско-Литовское государство проходили через Астрахань. В памяти Тимофею Хлуденеву, направленному к Сигизмунду (уехал 3 сентября 1536 г.), говорилось: "А из Асторокани шли послы казанские, которые были в Крыме, а иные из Крыма у короля были…". Это посольство было перехвачено касимовскими ("Городецкими") казаками и частично перебито. Захваченные в плен (около 50 человек) были доставлены в Москву [РИО 1887: 54,117].

На вопрос о после из Астрахани в Москву Т. Хлуденеву следовало говорить: "из Астрокани от царя и от царевичев у государя нашего были послы о том, чтоб государь наш с ними был в братстве и дружбе; и государь наш со царем и со царевичи в братстве и в дружбе учинился, и послов их к ним отпустил, и своего посла в Асторокань ко царю и ко царевичем послал; а также царь и царевичи государю нашему хотят дружити, на всех недругов хотят быти со государем заодин" [РИО 1887: 55]. Ранее, в памяти Ивану Тарасову (уехал из Москвы к Ю. Н. Радзивиллу 11 июня 1536 г.), об астраханских послах говорилось почти так же: "…из Асторокани от царя и от царевичев ко государю нашему пришли послы, чтоб государь наш с ними был в братстве и в дружбе; и государь со царем и со царевичи в братстве и в дружбе учинился, и послов их отпущает, и своего посла государь наш в Асторокань посылает; а также царь и царевичи государю нашему хотят дружити, на всех недругов хотят быти со государем заодин" [РИО 1887: 41].

Таким образом, можно сделать вывод, что астраханские послы в сопровождении московского дипломата отбыли из Москвы в Астрахань между серединой июня и самым началом сентября 1536 г. Это свидетельство посольских книг уникально: в других источниках сведений об этом дипломатическом обмене нет. Только 16 сентября 1536 г. в Астрахань был направлен посланник Ф. Ф. Быков (см. ниже), однако об отпуске астраханцев не упомянуто, статус Быкова был ниже посольского. Видимо, в 1536 г. имел место весьма интенсивный обмен миссиями между двумя государствами.

Едва ли возможность войны с Астраханью всерьез воспринималась в Москве. Однако в конце декабря 1535 г. в Москве были получены грамоты ногайских мирз, один из которых, сын Алчагира Келмагмед, изъявлял московскому великому князю полную готовность предупреждать его о готовящихся нападениях своего отца и дядьев, а также крымцев "на украйны", и если "от Азторхани война будет" [Посольские книги 1995: 136]. Судя по ответу Федора Карпова ногайским гонцам, не только Келмагмед, но и другие мирзы сообщали, что У них "ушники в Крыме и в Азторакани есть", и изъявляли готовность предупреждать Москву о нападениях [Посольские книги 1995: 138].

По мнению М. Г. Сафаргалиева, Абд ар-Рахман вскоре после вступления на трон изменил свою политику по отношению к Москве и ногтям: удалил из Астрахани ногайских мирз и стал ориентироваться на Крым. Именно этим объясняется продолжавшаяся почти год (1536) война Астрахани и ногаев [Сафаргалиев 1952: 42]. Г. С. Губайдуллин (Г. Газиз) писал, что в 1535 г. ("когда Сахиб-Гирей занял казанский трон") крымский хан (имени которого он не называет) захватил Астрахань. "Однако ногайцы начали против него войну и изгнали из Астрами" [Газиз 1994: 102]. Данная точка зрения полностью лишена оснований, поскольку не находит подтверждения в источниках.

В конце сентября 1536 г. [156], в Москву доставили новое донесение Д. Губина из Ногайской Орды. 9 марта 1536 г. к бию Сейид-Ахмеду (Шейдяку) бен Мусе, правителю Ногайской Орды, пришел астраханский посол Тонабай Дуван. Д. Губин сообщал, что в результате раскола между Сейид-Ахмедом и семьями мирз Агиша и Алчагира в Астрахань из Орды выехали несколько мирз: "Алач мырза да Колыват мырза, да Сююнч Алей мырза, да Сарый мырза Агишев сын, Айван мырза Алачев сын. А все… мырз их семьи — с тритцать и з женами" [Посольские книги 1995: 146]. Все перечисленные Губиным мирзы — потомки (сыновья или внуки) Агиша и Алчагира. "А князь (Сейид-Ахмед. — И.З.) всю весну и по ся места от них бережецся. А по братью… многажды посылал, чтоб к нему на съезд приехали думати. А хочет… идти под Асторокань. А из Саранчика [157]… все люди выбежали, блюдяся Агишевых детей. А от астароканцов пришла ему весть: майа 31 дня приходили два царевича астороканьские, да Агишевы дети — Саранчика воевати".

Таким образом, в результате раскола потомки Агиша и какая-то часть семьи Алчагира заключили союз с Астраханью, видимо с целью совместной борьбы с Сейид-Ахмедом за власть в Ногайской Орде. Сейид-Ахмед в это время был бием (князем, по русской терминологии), т. е. верховным правителем Ногайского государства. Шейх-Мамай, вероятно, сначала выступал на стороне Сейид-Ахмеда: узнав, что приходили "азстороканьские царевичи и Агишевы дети", он "за ними пошел". Сейид-Ахмед же "послал к Ших-Мамаю своих яртулов [158]" [Посольские книги 1995: 146]. Вскоре Шейх-Мамай "воротился, азтораканьским царевичем и Агишевым детем не учинили ничево" [Посольские книги 1995: 149]. Эта неудача вынудила Сейид-Ахмеда самому взяться за оружие. Он собирался в поход еще весной, однако поход так и не состоялся: "А князь… сказывают, наряжаетца на Астаракань, и кош того дни отпустил, июля 1 день", — писал Д. Губин. Отправиться в поход он смог только 17 июля [Посольские книги 1995: 150–152]. Как видно из донесения Д. Губина, Шейх-Мамай и Сейид-Ахмед к этому времени уже враждовали [Посольские книги 1995: 151].