Илья Зайцев - Астраханское ханство

Простой подсчет показывает, что в Астрахань вернулось около 20 000 человек (точнее, 20 500: 17 000 "черных и кочевных" [209], 3000 духовенства и 500 князей, мирз и уланов). Проверить эти цифры невозможно, но вполне вероятно, что они реальны. Однако, учитывая разночтения в количестве "черных и кочевных" людей, принимаем число возвратившихся жителей города в 10 500.

Вернувшиеся в город сообщили о судьбе хана. Он бежал в Азов. Поймать его так и не удалось. Официальная Москва распространяла информацию, что хан будто бы утонул в Волге при бегстве [РИО 1887: 448, 450]. Есть свидетельства, что на самом деле ему удалось, бежав в Азов, найти убежище в Османской империи [Oztuna 1989: 553], но это скорее относится к более поздним событиям (правда, Азов/Азак ведь являлся частью собственно османских земель). Ямгурчи бежал в Азов всего лишь с 20 слугами [РГАДА, ф. 181, oп. 1, ед. хр. 49, л. 179об.; Карнович 1896: 5; Ischboldin 1973: 85] [210].

В конце августа (29-го числа, в день рождения царя) [211]1554 г. в Москву от Пронского прибывает с сеунчем князь Василий Иванович Барбошин [212]. Вместе с ним были посланы князь Иван Гвоздь Федорович Приимков-Ростовский (от И. Вешнякова), князь Никита Григорьевич Гундоров (от М. Головина), Савва Матвеев сын Товарыщов (от Ш. Кобякова) и сын воеводы сторожевого полка Степана Сидорова, Дмитрий [Разрядная 1966: 144; Разрядная 1975: 36; Разрядная 1978: 469]. Царицы и царевны были доставлены в столицу 18 октября [Карнович 1896: 6], в сентябре они находились в дороге. "…А цариц к нам ведут", — говорил Иван IV в этом месяце [РИО 1887: 447]. В Литву к Сигизмунду Августу с сеунчем был послан Федор Вокшерин (уехал из Москвы 14 сентября). В царском титуле впервые появляется эпитет "Астраханский" [РИО 1887: 447] (подробнее см. ниже).

Борьбу с Астраханским ханством в 1554 г. Иван IV мотивировал нарушением Ямгурчи достигнутых договоренностей и обидой московского посла. "Тмутараканская" легенда служила лишь подспорьем в оправдательной идее. Окончательное присоединение объяснялось изменой Дервиша. Наиболее ярко московская позиция отразилась в дипломатических документах по связям с Османской империей. "Азстороханский юрт в руки государю нашему бог дал тем обычаем: Емгурчей царь присылал ко государю нашему царю и великому князю бита челом своего посла, Ишима князя, чтоб государю нашему потому ж его держати, как и Казаньской юрт государь наш держит в своем имяни. И государь наш посылал с своим словом своего посла Севастьяна Адрамова. И он (Ямгурчи. — И.З.) государя нашего посла безчествовал. И за те его неправды государь посылал на него рать свою. А у государя нашего в те поры был того ж юрта Дервиша Алея (sic!) царь. И государь наш в своей ж рати послал его. И государя нашего люди Азсторохань взяли. И Дервиш Алея на Азсторохани по государя нашего веленью царем учинили. И Дербыш Алей государю нашему не учал прямити. И государь потому на него и рать свою послал и в Азсторохани воевод своих учинил. И потому так осталось" (цит. по [Бурдей 1956: 199]). Почти дословно эти пассажи были повторены в конце XVI в. в материалах посольства В. В. Тюфякина и С. Емельянова к сефевидскому шаху Аббасу [Памятники 1890: 365]. Много позже московские приказные деятели рисовали картину полной зависимости астраханских ханов от великого князя: "…бывали на Астрахани цари из рук государей наших" [Памятники 1898: 196].

Безусловно, в идеологии завоевания присутствовали и религиозные мотивы. В сеунче, посланном в Литву с Федором Вокшериным, говорилось, что царь послал воевод "мстити прежние обиды и крови христьянские. И Бог нам и всему христьянству милосердье свое учинил, город Астрахань и всю орду Астраханскую наши воеводы взяли, и лутчих людей всех побили…" [РИО 1887: 448].

О внутренней политике Дервиш-Али известно не так много. В фонде Г. Я. Кера в РГАДА сохранились оттиски и описания серебряных монет, чеканенных ханом Дервишем в Астрахани (три типа, см. [РГАДА, ф. 191, oп. 1, ед. хр. 167, оттиски]). Тип первый (один экземпляр) — с легендой "Султан великий Дервиш-хан". Оборот — "Чекан Хаджи-Тархана". Тип второй (три экземпляра) — "Султан великий хан Дервиш". Оборот — "Чекан Хаджи-Тархана". Тип третий (один экземпляр) — "Султан великий Дервиш-хан". Оборот — "Дервиш-хан". Г. Я. Кер предполагал, что данные экземпляры — чекан Дервиш-Али, выпущенный в 1554 г. (960 г. х.). Еще один тип серебряных монет Дервиша, описанный и скопированный Г. Я. Кером: "Султан великий Дервиш-хан". Оборот, по чтению Г. Я. Кера, — "Монета царица". На оттиске сохранились две последние цифры года — 95 [РГАДА, ф. 191, oп. 1, ед. хр. 167, оттиски, № 18 на отдельном листе]. Возможно, что чекан осуществлялся в Астраханском ханстве и ранее, при ханах, правивших до Дервиш-Али. Поскольку Г. Я. Кер работал с нумизматической коллекцией Кунсткамеры, позволительно предположить, что оригинал хаджи-тарханской монеты Дервиша, если он уцелел за более чем 260 лет, прошедших со времени описания, хранится там до сих пор. Однако у меня есть большие сомнения в верности прочтения легенды этого экземпляра. Хотя другие экземпляры чекана Дервиша, например его сарайчукская монета [РГАДА, ф. 191, oп. 1, ед. хр. 167, оттиски, № 17 на отдельном листе], таких подозрений как будто бы не вызывают. Г. Я. Кер мог приписать московскому ставленнику чекан хаджи-тарханского хана начала XV в. Приходится признать, что расхождения на эту тему следует считать беспочвенными до обнаружения оригиналов указанных экземпляров.

Несмотря на формальную независимость Астрахани, в Москве с этим уже не считались. В 1555 г. (10 апреля) Иван IV "пожаловал Хадомъскаго Исенея мурзу Мокшева сына Бутакова княжением над Рзяновскою мордвою Кирдяновского беляка, как было княжение за Тумором князем Муратовым сыном Телеймынейкова". Исеней получил Право судить Рзяновскую мордву и собирать с нее ясак. В обширном юрском титуле, помещенном в этой грамоте, уже имеется определение "царь Астраханский", хотя Астрахань еще не была окончательно присоединена. Возможно, как логично предположил С. М. Каштанов, Иван IV уже с июля 1554 г. (т. е. с момента возведения на трон Дервиш-Али) считал себя астраханским царем. Показательно, что в одной из грамот марта 1554 г., где царский титул тоже подробный, такого определения нет [Каштанов 1970: 170–171]. Это предположение С. М. Каштанова находит подтверждение и в материалах посольского обмена Москвы с Польско-Литовским государством. 14 сентября 1554 г. из Москвы с сеунчем о взятии Астрахани к Сигизмунду-Августу уехал Ф. Вокшерин. В документах этого посольства полный титул Ивана IV также включает определение "царь Астраханский" [РИО 1887: 447] Сигизмунд титул признал: его посол в ответе произносит слово "Астраханский". Это означало, что права Ивана IV на город и земли ханства были признаны легитимными. Присоединение Астрахани было принято на международном уровне.