Олекса Гайворонский - Повелители двух материков. Том. 1: Крымские ханы XV— XVI столетий и борьба за наследство Великой Орды

И. В. Зайцев, Астраханское ханство, с.152–160.

В. В. Трепавлов, Малая Ногайская орда. Очерк истории, в кн.: Тюркологический сборник, 2003–2004: Тюркские народы в древности и средневековье, Москва 2005, с. 273–280.

В. В. Трепавлов, История Ногайской Орды, с. 305–306.

А. А. Новосельский, Борьба Московского государства с татарами в первой половине XVII века. — Москва-Ленинград, 1948, с. 16.

А. А. Новосельский, Борьба Московского государства с. татарами, 1948, с. 16.

В Улусе Гази гостили и семьи взрослых сыновей Девлета Герая; так, в Малой Ногайской Орде родился Саадет Герай (будущий хан Саадет II Герай), внук Девлета Герая от его старшего сына Мехмеда (А. А. Новосельский, Борьба Московского государства с татарами, с. 130).

«Аталык» — воспитатель ханских детей. В Крыму существовал обычай (соблюдавшийся, впрочем не всегда) направлять малолетних ханских сыновей на воспитание в семьи доверенных лиц — чаще всего, к черкесским князьям племени Беслене и Жане, которые давали ханским наследникам хорошую военную подготовку (Халим Гирай султан, Розовый куст ханов или История Крыма, Симферополь 2004, с. 17, прим. 3; Хюсейн Хезарфенн, Изложение сути законов Османской династии, в кн. Османская империя. Государственная власть и социально-политическая структура, Москва 1990, с. 268; C. M. Kortepeter, Ottoman Imperialism During the Reformation: Europe and The Caucasus, New York 1972, p. 25–26). Воспитатель назывался «аталыком» или «атабеком», а его дети, росшие вместе с крымским принцем — «эмельдешами» («молочными братьями»). После того, как крымский воспитанник возвращался к своему отцу, его связи с аталыком и эмельдешами сохранялись всю жизнь и считались не менее прочными, чем родственные; аталыки нередко выступают как особо приближенные советники ханов. Аталычество не было исключительной привилегией черкесов: ханскими аталыками могли быть и представители крымскотатарской (очевидно, не родовой, а служилой) знати (Памятники дипломатических сношений Древней Руси с державами иностранными: Памятники дипломатических сношений Московского государства с Крымской и Ногайской ордами и с Турцией, т. I, «Сборник императорского Русского исторического общества», Т.Х1Л, 1884, с. 273; М.Броневский, Описание Крыма, «Записки императорского Одесского общества истории и древностей», т. VI, 1867, с. 354). При Девлете Герае к воспитанию ханских детей была привлечена малоногайская аристократия. Имеются сведения о пребывании ханских сыновей (напр., Адиля Герая) в семьях кумыкских беев.

В. В. Трепавлов, История Ногайской Орды, с. 297–298;

И. В. Зайцев. Астраханское ханство, с. 167–168;

Львовская летопись, ч. II, в Полное собрание русских летописей, т. XX, Санкт-Петербург 1914, с. 551.

Львовская летопись, ч. II, с. 568;

И. В. Зайцев, Астраханское ханство, с. 167–169.

С. М. Соловьев, История России с древнейших времен, т. VI, с. 112–113;

И. В. Зайцев, Астраханское ханство, с. 168.

С. М. Соловьев, История России с древнейших времен, т. VI, с. 111–112;

В. В. Трепавлов, История Ногайской Орды, с. 298–299.

Н. М. Карамзин, История государства Российского, кн. II, т. VIII, прим. 412;

С. М. Соловьев, История России с древнейших времен, т. VI, с. 113–114;

И. В. Зайцев, Астраханское ханство, с. 169–170.

С. М. Соловьев, История России с древнейших времен, т. VI, с. 115.

«Белый царь» — титул, которым ногайская знать с середины XVI века называла правителя Московии (впоследствии этот титул вплоть до начала XX в. употреблялся для обозначения русских царей у целого ряда центральноазиатских народов). Происхождение титула связывается с системой географических представлений центральноазиатских кочевников, где белый цвет символизировал Запад (В. В. Трепавлов, Статус «Белого царя»: Москва и татарские ханства в ХV-ХVI вв., в кн.: Россия и Восток: проблемы взаимодействия, Москва 1993, с. 302–311; В. В. Трепавлов, Белый падишах, «Родина», № 12, 2003, с. 72–73).

В. В. Трепавлов, История Ногайской Орды, с. 295–296.

Памятники дипломатических сношений Древней Руси с державами иностранными: Памятники дипломатических сношений Московского государства с Крымской и Ногайской ордами и с Турцией, т. II, «Сборник императорского Русского исторического общества», т. ХСV, 1895, с. 377.

Говоря об отсутствии экономической мотивации в стремлении крымских ханов достичь династического верховенства над государствами-наследниками Улуса Бату, следует учитывать, что у их заинтересованности было иное веское обоснование: обеспечение безопасности Крыма. Как показывает ход всех вышеописанных событий, восточные соседи Крымского Юрта (вначале Сарай, затем — Ногайская Орда и Хаджи-Тархан) долго представляли серьезную угрозу для государства Гераев. Не имея возможности держать эти обширные области под прямым военным контролем, крымские ханы стремились обеспечить свою безопасность «монгольскими методами контроля над степью посредством племенной лояльности» (C. M. Kortepeter, Ottoman Imperialism During the Reformation: Europe and The Caucasus, New York 1972, p. 115) — то есть, пытались привести эти государства в свой формальный вассалитет, что рассматривалось как средство обеспечить Крыму мир с их стороны. Важнейшей задачей Гераев было добиться признания себя как династии общеордынских правителей, поскольку освященный джучидскими традициями статус верховного хана обеспечивал правителю непререкаемый авторитет и, как следствие, мир со всеми его вассалами. См. C. G. Kennedy, The Juchids of Muscovy: A Study of Personal Ties Between Emigre Tatar Dynasts and the Muscovite Grand Princes in the Fifteenth and Sixteenth Century, Harvard University 1994, p. 167. Это, по моему мнению, было главным мотивом борьбы Гераев за «наследство Великого Улуса».

В. Е. Сыроечковский, Мухаммед-Герай и его вассалы, «Ученые записки Московского государственного университета», вып. 61, 1940, с. 32.

В 1488 году предводитель крымских Мангытов Джан-Куват (племянник ордынского бея Темира Мангыта) писал Ивану III: «Как ты относился к дяде нашему, Темиру [так относись теперь и к нам, поскольку] и мы теперь на том же юрте, что и он. А сверх того, пусть бы он [великий князь] посчитался со мною годами: если он окажется старше меня, то он будет мне старшим братом, а если я его младше, то я буду младшим братом» (Памятники дипломатических сношений, т. 1, с. 74). Темир Мангыт, о котором шла речь в письме, считался старше Ивана III: в переписке между ними бей именовался «отцом», а великий князь называл себя «сыном» (Памятники дипломатических сношений, т. I, с. 180, 518). См. также: В. В. Трепавлов, История Ногайской Орды, с. 628–630.