Олекса Гайворонский - Повелители двух материков. Том. 1: Крымские ханы XV— XVI столетий и борьба за наследство Великой Орды

Весной 1554 года русские суда подошли к условленному месту на Волге, но ногайских войск нигде не было видно — Исмаилу было уже не до Крыма с Хаджи-Тарханом: он сражался за власть с собственным братом Юсуфом. Не дождавшись ногайцев, тридцатитысячное московское войско продолжило путь и вступило в хаджи-тарханские окрестности. Сопротивляться столь многочисленной армии Ямгурчи не мог, и потому счел за лучшее покинуть столицу. Его примеру последовали и горожане, опасавшиеся повторения казанской резни. Русские войска заняли город и разошлись по окрестностям в поисках хана. Они так и не нашли Ямгурчи, зато захватили его жен, которых хан отправил по реке на судах. Возведя на престол Дервиш-Али и взяв с него присягу на верность русскому правителю, воеводы покинули Хаджи-Тархан. Новый хан остался править юртом под надзором двух московских наместников и их военного отряда. [593]

Исмаил праздновал победу: во-первых, он руками русских возвел на трон Хаджи-Тархана своего ставленника, а во-вторых, одержал верх над Юсуфом, убив старшего брата и отобрав у него бейский титул. Мечта Исмаила исполнилась: он наконец-то стал предводителем Ногайской Орды. Однако радость победы омрачалась тем, что многие ногайцы отказались признать своим правителем братоубийцу и московского приспешника. Воинственный и энергичный Гази-мирза собрал всех недовольных и увел их с Волги в кубанские степи, где ими была основана не зависимая от Исмаила орда, названная Улусом Гази или Малой Ногайской Ордой. [594]Многие ногайцы ушли от ненавистного бея еще дальше: в перекопские степи, где влились в улусы своих дальних крымских родичей из рода Мансур. [595]Так отчасти исполнилась давняя мечта Гераев привлечь на свою сторону заволжских ногайцев.

Поселившись по соседству с владениями Девлета Герая, Гази-мирза стал его верным союзником. Между ханом и мирзой установились самые дружеские отношения: Девлет Герай очень ценил своего нового союзника и говорил, что Гази, хотя и не носил ханского титула, обладал всеми достоинствами выдающегося правителя. Его улус, по словам Девлета, служил «каменной стеной», заслонявшей Крымский Юрт от недругов, а воины Малой Ногайской Орды всегда сражались в авангарде ханских походов бок о бок с крымцами. [596]Гази-мирза стал аталыком для малолетних сыновей крымского хана: полностью доверяя ему, Девлет Герай отправлял своих детей на Кубань, где ногайские друзья учили юных султанов секретам боевого мастерства и выносливости воина-степняка. [597]

Тем временем изгнанный из Хаджи-Тархана Ямгурчи собрал силы и вернулся освобождать свою столицу. Попытка изгнать Дервиш-Али оказалась неудачной: против пушек русского гарнизона не устояли даже янычары, присланные на подмогу Ямгурчи из Крыма. Но вскоре Дервиш-Али сам сообразил, что союз с Девлетом Гераем способен избавить его от тяжкой двойной зависимости от Исмаила и Ивана. Резко сменив политический курс, он восстал против своих прежних благодетелей, выгнал из Хаджи-Тархана русского наместника и стал помогать тем ногайцам, что враждовали с Исмаилом. [598]

Для Девлета Герая, по сути, не имело значения, кто именно укрепится на волжском престоле, — главное, чтобы там правил крымский союзник. Потому Девлет помог Дервиш-Али, как ранее помогал его предшественнику: в Хаджи-Тархан было отправлено несколько пушек, 300 янычар и 700 крымцев. Среди последних были не только воины, но и опытные придворные служащие — как, например, Осман-дуван, который стал влиятельным советником при хане. [599]Хаджи-тарханский правитель порвал с Москвой, обязался помогать казанским повстанцам [600]и подружился с Крымом: Девлет Герай достиг своей цели.

Положение Исмаила стало незавидным: неблагодарный Дервиш-Али спутал ему все карты. Сотрудничество с Москвой очень дорого обошлось бею, которого покинули тысячи подданных, а Хаджи-Тархан, несмотря на смену хана, по-прежнему оставался под крымским влиянием. Видимо, Исмаил был просто-таки разъярен произошедшим, если призывал своего московского покровителя не просто совершить новый поход на Хаджи-Тархан, но уничтожить город и истребить его население — так, чтобы «ни единого очага не осталось». [601]

Ивана не пришлось торопить. В 1556 году он снарядил вторую экспедицию на Хаджи-Тархан. Казаки вытеснили Дервиш-Али из города, а пришедшие вслед за ними стрельцы крепко засели в Хаджи-Тархане и соорудили там добротное укрепление под защитой пушек. Будучи не в силах выбить их оттуда, Дервиш-Али какое-то время скитался в степях вдоль границ своего юрта, а затем его войско начало разбегаться, причем прихватило с собой и крымские пушки. Дервиш-Али утратил последнюю надежду на успех и отправился в Азак, откуда отплыл в Стамбул. Целью его путешествия теперь стала Мекка, куда он, после всех потрясений, решил совершить хадж. [602]

Хаджи-Тарханский юрт прекратил существование.

Исмаил не получил никаких выгод от своей затеи с Хаджи-Тарханом. Русские отказались делиться с ним плодами победы (ведь Исмаил не участвовал в походах), и ногайцы не получили в покоренном ханстве ни постов, ни доходов, ни земель. Бею оставалось лишь жаловаться в письмах Ивану: «Прежде ты нам говорил, что если возьмешь Казань, то нам ее отдашь; ты Казань взял, а нам ее не отдал. Потом Астрахань взял, хотел и ее также нам отдать, и не отдал». [603]Иван отвечал, что ничего подобного он не обещал. Тогда Исмаил напоминал, что из-за преданности «белому царю» [604]он смертельно рассорился с братом, сыновьями, племянниками, что соотечественники называют его «русским», что он стал посмешищем для недругов [605]— но Ивану не было дела до его жалоб; мысли московского правителя были заняты уже совсем другим.

Верховенство над отдаленным и малолюдным Хаджи-Тарханом не сулило Крыму никаких материальных выгод — стоит еще раз вспомнить, как Мехмед I Герай, приглашая Василия III к походу на Хаджи-Тархан, легко соглашался отдать союзнику все тамошние доходы, добавляя: «А мне бы только слава была, что город — мой». Как уже говорилось, у Гераев были другие резоны к овладению Нижней Волгой, последней твердыней рода Намаганов. [606]

Что же касалось Ивана IV, то и его влекла в Престольный Край вовсе не жажда добычи и даже не забота о безопасности своих границ (ибо Хаджи-Тархан никогда не угрожал Московии), а та самая слава золотоордынского наследия, что позволила бы ему претендовать на обширные пространства обоих материков.

Еще в 1547 году великий князь московский провозгласил себя царем. Никаких прав на этот высочайший титул он не имел, поскольку предки Ивана были не царями, а лишь великими князьями. С точки зрения крымских ханов Великое княжество Московское являлось одним из улусов Орды, и титул великого князя примерно соответствовал чину улусного бея — такого, к примеру, как предводитель Мангытов при ордынском хане. [607]Это видно из переписки московских князей и мангытских беев начала XVI столетия: поскольку обе стороны считались равными по рангу, то отношения старшинства между ними определялись не титулами, а лишь разницей в возрасте, которая и устанавливала, кто будет считаться «старшим братом», а кто «младшим». [608]Но ни один из мангытских беев, как бы ни был он могущественен, никогда не осмеливался объявлять себя ханом — а ведь именно это сделал теперь амбициозный московский правитель. Неудивительно, что крымский двор не признал за ним этого статуса (как не признал и целый ряд стран в Европе).