Джон Гай - Две королевы

Мария посчитала его оправдания лицемерными. Она вела речь о своей матери и о себе, а не о Марии Тюдор. Более того, «Первый трубный глас» нападал на всех женщин-правителей, не делая различий. Она напомнила Ноксу, что «вы говорите о всех женщинах», показывая, что действительно прочитала его книгу. Мария требовала прямого ответа, возвращаясь к началу беседы: «Значит, Вы считаете, что подданные, облеченные властью, могут сопротивляться своим правителям?»

Наконец Нокс ответил: «Если правители переходят границы и поступают противно тому, чему они должны повиноваться, то вне всякого сомнения таким правителям можно сопротивляться, даже с применением силы». Нокс сравнил правителя с отцом и заявил, что дети имеют право объединиться, чтобы усмирить и разоружить отца, «охваченного безумием», и даже «удерживать его в тюрьме, пока безумие не отступит». «То же самое, мадам, относится к правителям… их слепое рвение — не что иное, как безумная одержимость». То есть он признавал законным и угодным Господу «послушанием» вооруженное сопротивление правителям, которые ослушались Бога, и заключение их в тюрьму «до тех пор, пока разум не вернется к ним».

Мария была поражена подобными речами, не похожими на все, что она слышала во Франции. Растерялся даже лорд Джеймс, который обычно не лез за словом в карман. Долгое молчание нарушила королева: «Я так понимаю, что мои подданные должны повиноваться Вам, а не мне; они будут делать то, что хотят, а не то, что я приказываю, так что я оказываюсь у них в подчинении, а не они у меня».

Когда Нокс ушел, от гнева и отчаяния Мария расплакалась. Оказавшись в положении защищающейся и оправдывающейся, она теперь жалела, что настолько неосмотрительно бросила вызов Ноксу. Но в присутствии Нокса ей все-таки удалось сохранить самообладание и не выказать малейших признаков слабости. Собственно, сам отзыв проповедника о разговоре с королевой можно считать комплиментом. Не удержавшись, Нокс отправил Сесилу подробный отчет о встрече, в котором написал, что «все ее поведение свидетельствует, что уроки кардинала так глубоко отпечатались в ее сердце, что тело и дух, скорее всего, умрут вместе». Другими словами, она показала себя равным по уму и духу противником!

Неделю спустя Мария отправилась в поездку в Стирлинг, а затем в Пертшир и Файф. Она захотела лучше узнать свою страну и свой народ и показать им себя. Она перестала скучать по Франции и, по всей видимости, считала, что наконец нашла свое место в жизни.

Два дня она провела в замке Линлитгоу, где родилась, а затем посетила замок Стирлинг, где столько лет прожила ее мать. Пребывание в замке оказалось кратким, но очень насыщенным событиями. В первую ночь, когда королева спала, от свечи на столике рядом с кроватью загорелись занавески. Дым заполнил комнату, и Мария едва не задохнулась.

А на следующий день в воскресенье на первый план снова вышли религиозные вопросы. Мария пожелала присутствовать на торжественной мессе в королевской часовне, где ее в младенческом возрасте короновали как королеву Шотландии. Все было готово к церемонии, но в этот момент граф Аргайл и лорд Джеймс прогнали священников, собиравшихся проводить мессу. Лорд Джеймс буквально соблюдал договор с Марией. Раз он обещал, что королева сможет слушать мессу в своей часовне в Холирудском дворце, то он не намерен распространять соглашение и на другие дворцы. После столкновения Марии с Ноксом лорд Джеймс стал осторожнее, стараясь не раздражать лишний раз протестантов и делая вид, что запрещает сестре посещать мессы, хотя не мешал проводить их в Холируде. Разумеется, это вызвало недовольство проповедника Нокса, который настаивал на полном запрете проведения мессы. Однако католические богослужения проводились для бывших лордов конгрегации, в том числе самого влиятельного из них, Аргайла.

Следующей остановкой Марии был Перт, где ей устроили еще один торжественный въезд в город. Однако несмотря на то что королеву радостно приветствовали простые люди, а власти города преподнесли ей «золотое сердце, наполненное золотом», кальвинисты снова попытались воздействовать на нее, последовав примеру своих собратьев из Эдинбурга. Напряженность нарастала, и во время процессии Марии вдруг стало плохо, и она была вынуждена удалиться в помещение, чтобы прийти в себя. Сопровождавший ее английский посол Томас Рэндольф описывал ее недомогание как один из тех «внезапных приступов», которые случались у нее «после любых серьезных неприятностей или печалей».

За четыре с половиной года Рэндольф очень хорошо изучил Марию и стал источником обширной информации о ней. Его еженедельные (а иногда и ежедневные) отчеты лорду Сесилу поистине бесценны, однако мы должны четко понимать, что его роль при дворе — это роль тайного соглядатая. Он был верным союзником королевы Англии, а в период учебы в Париже учеником Джорджа Бьюкенена — не только блестящего знатока классической литературы и поэта, но также кальвиниста, республиканца и впоследствии недоброжелателя Марии.

Лорд Сесил всячески использовал своего агента при шотландском королевском дворе, через Рэндольфа тайно переправляя людей и мешки неучтенных золотых монет в Шотландию во время мятежа 1559–1560 гг. Известно, что эти операции Рэндольф проводил под псевдонимом Барнаби. Затем, когда его официально направили в Шотландию, где он помогал мятежным лордам и обеспечивал их связь с Сесилом, он оказался самым подходящим человеком для миссии тайного наблюдателя, поскольку уже знал лорда Джеймса и Нокса, с которыми встречался, будучи в Париже. Он очень быстро понял основные противоречия между политическим прагматизмом и религиозными убеждениями, наблюдавшиеся среди шотландских лордов, и почти не скрывал собственных симпатий в отношении протестантской позиции Нокса.

В качестве постоянного посла в Шотландии Рэндольф пользовался всеми установленными дипломатическим протоколом привилегиями. Он получил разрешение и присоединился ко двору Марии во время путешествия королевы из Стирлинга в Перт, из Перта в Данди и из Данди через реку Тей на пароме в Файф. После недельного пребывания в Сент-Эндрюсе Мария вернулась в Холирудский дворец. Первая поездка королевы по стране была признана успешной. Она вступила во владение страной, несмотря на колкости кальвинистов. Это был изящный и очень выверенный ход, однако успех ее политики определила более убедительная причина.

Союз с лордом Джеймсом начал приносить плоды. Через четыре дня после торжественного въезда в Эдинбург Мария огласила состав Тайного совета. В нем были представлены все партии аристократов, в том числе такие земельные магнаты, как Аргайл, Шательро и граф Хантли. Семь из двенадцати членов совета исповедовали протестантство. В малый кабинет Марии получили назначение такие «тяжеловесы», как лорд Джеймс и его сподвижники, лорд Мейтланд и граф Мортон. Именно им было поручено руководство советом из двадцати четырех лордов после свержения матери королевы Марии. Они перепрыгнули религиозную пропасть и навели мосты к королеве еще до ее отъезда из Франции, и именно им суждено сыграть решающую роль в бурных событиях во время ее правления.