Максим Романов - Стрельцы московские

В тревожном ожидании находилась в это время и вся Москва. На действия стрельцов повлияли известия, полученные от пойманного «ис походу» Г.П,Языкова. Придворный сообщил мятежникам, что «надворную пехоту бояре Одоевские и Голицыны хотят со многим собранием рубити». Оправдывались самые худшие ожидания, волновавшие служилый люд еще с начала лета. Не желая сдаваться без боя, стрельцы и солдаты разобрали оружейные запасы, хранившиеся на Пушечном дворе, и вооружили «многих людей» из числа посадских. На улицах настроили надолбы, а детей и жен своих свезли в Белый город. Днем и ночью по всей Москве слышалась стрельба, которую стрельцы вели ради устрашения возможного неприятеля.

Правительство, еще не уверенное в своих силах, продолжало бомбардировать мятежников царскими грамотами с призывами оставаться верными своему обещанию служить «без всякого сумни-тельства». Такие документы поступили в стрелецкие и солдатские полки 18 и 19 сентября. На следующий день в Москву была послана очередная грамота, но на этот раз тон ее был совсем иным. Власти уже требовали от стрельцов и солдат, чтоб они «от смятения престали, всполохов и страхования на Москве не чинили» и в дело Хованских не вступались. Также стрельцам предлагалось прислать выборных «для челобитья дел своих», намекая тем самым на необходимость принесения «повинной». Такой поворот объяснялся тем, что накануне в Троицу прибыл архимандрит Чудова монастыря Андриан, который, по поручению патриарха, известил царевну Софью о том, что стрельцы били челом государю с просьбой вернуться в столицу, «аунихде никакова умысла нет». Все свидетельствовало о том, что в настроениях восставших наступал перелом. Думному дворянину Л.Т. Голосову, посланному с грамотой 20 сентября, было велено сообщить, как стрельцы воспримут эти требования, и что «против того говорить учнут и учнетца у них делать».

В случае дальнейшего неповиновения мятежников, правительство планировало перейти к более решительным действиям. На протяжении всей осени к указанным местам сбора из разных уездов стекались тысячи городовых дворян, детей боярских, рейтар, солдат, пушкарей и иных служилых людей. Помимо Государева полка, укомплектованного в основном дворянами московских чинов, расположившихся на посаде у Троице-Сергиева монастыря, предполагалось также разместить в 30–40 верстах вокруг Москвы еще четыре полка, в которые вливались ратные люди из соседних уездов. До конца октября полки оставались на ближайших подступах к столице в Черкизове, на Рогоже, в Бронницах и на Вяземах, однако эти масштабные военные приготовления так и остались невостребованными,

После того, как 21 сентября стрельцы ознакомились с очередной царской грамотой, привезенной Л.Т.Голосовым, они стали сотнями днем и ночью приходить к патриарху и просить заступничества со словами: «Чесо ради великие государи Москву покинули, все же государство и нас без управления оставили, яко мы и между собою не знаем, что содеяти, а хотят нас бояре с холопи своими без остатку всех искоренить». К боярину М.П.Головину стрельцы обратились с просьбой направить в Троицу двух человек из их числа, чтобы «тамо милости у государей попросити, еже бы изволили их братье быти в поход лутчим людем, колики изволят». На это прошение с государева двора последовало распоряжение прислать в монастырь по 20 выборных от каждого полка.

Вновь в стрелецких слободах началось смятение. Стрельцы и солдаты боялись, что в пути их представителей побьют ратные люди, и просили дать в сопровождение кого-нибудь из архиереев. Вечером 25 сентября колонна «лутчих людей», насчитывавшая около 400 человек, двинулась из столицы к Троице-Сергиеву монастырю. Сопровождали делегацию митрополит Суздальский и Юрьевский Илларион и стрелецкий полковник М.Ф,Ознобишин. По дороге стрельцы, видя, как к Троице идет «множество всяких чинов служилых людей», не раз пытались повернуть назад, но сопровождавшим удавалось их отговорить. И все же нервы у некоторых выборных окончательно сдали, когда процессия достигла села Воздвиженского.

Группа стрельцов бросилась бежать к Москве, где они «сказали, что бутто уже тех их товарищей всех переказнили». Не поддавшиеся панике стрельцы продолжили путь, но шли вперед, «яко на смерть».

В Троице уже знали о колебаниях среди выборных и ради успокоения делегации отправили ей навстречу «с государскими милостивыми словами» стольника И.И.Нармацкого. Ранним утром 27 сентября «лутчие люди» надворной пехоты вступили в резиденцию государей. В тот же день в Москву было послано распоряжение боярину М.П.Головину: известить стрельцов и солдат о том, что их выборные пришли к Троице «в целости», а беглецов, бежавших с дороги, велено было «изымать» за то, что ложными словами «всеми полками возмутили и учинили всполохи большие».

Пока городские власти успокаивали столичный гарнизон, в монастыре к представителям мятежников обратилась лично царевна Софья. Государыня стала резко выговаривать стрельцам за их неповиновение. В ответ выборные винились перед правительницей и преподнесли ей письменную сказку от имени всех стрельцов, солдат, пушкарей, гранатников, воротников и ямщиков, в которой говорилось: «Деды, отцы, дядья и братья наши и мы государям служили и ныне служим и работаем всякие их государские службы бе-зызменно, и впредь работать безо всякой шатости рады; услышим от кого-нибудь из нас или от иных чинов людей злоумышленные слова на государское величество, на бояр, думных и ближних людей, таких будем хватать и держать до указу, как будут государи в Москву из похода; а у нас никакого злоумышления нет и вперед не будет; ратная казна, которую мы взяли, пушки, порох и свинец теперь в полках в целости; полки, которым велено идти в Киев на службу, готовы» 9.

На эти обещания Софья высказала удовлетворение и потребовала по возвращении в Москву добиться от своей «братьи» обязательного выполнения целого ряда требований: 1) «круги злосоветные по-казацки» отставить; 2) ружейную стрельбу в городе прекратить; 3) сдать самовольно взятое из казны оружие; 4) явиться вновь к Троице с «виновными челобитными». Выборные поспешили дать свое согласие: «Все по воле вашей государской сотворим», — и отправились обратно в столицу.

Выждав некоторое время, 29 сентября правительство направило в Москву боярину М.П.Головину распоряжение: «без мешко-ты» собрать и отправить в монастырь новую делегацию выборных «с челобитными за своими и отцов своих духовных за руками», в которых должны были быть указаны лица «от кого у них в полкех нынешняя смута учинилась». Далее следовал перечень мер по наведению порядка в городе. Для их выполнения боярская комиссия «на их государском дворе», ведавшая городским управлением на время отсутствия государей, наделялась широкими судебноисполнительными функциями и стала именоваться «для расправ-ных дел» 10. Формально в ее состав входили двое бояр: князь Ф.Ф.Куракин и М.П.Головин; окольничий Б.Ф.Полибин, думный дворянин И.И.Сухотин и думный дьяк И.Горохов. Однако из-за всеобщего «страхования» большинство бояр, думных и приказных людей из столицы разбежалось, и вся организация работы комиссии легла на плечи боярина М.П.Головина и думного дворянина И.И.Сухотина. Своей властью боярин привлек к работе комиссии двух дьяков И.Максимова и П.Оловянникова.