Максим Романов - Стрельцы московские

Впоследствии деятельность Головина на посту главы комиссии получила высокую оценку не только от официальных властей, но и в отзывах современников. «Непоколеблемо» боярин «по всей своей возможности подчинял и приводил стрельцов в прежнее и достодолжное их во всем послушание и в надлежащую покорность. Убитых бояр в домах в тот их стрелецкий бунт расхищенные ими пожитки, по доводам сысканные, назад всем возвращал и в царскую казну по росписям отсылал, за которое то правосудие свое и честное правление от всех был почетен», — писал А.А.Матвеев и.

В Москве началось освобождение задержанных стрельцами в разное время людей различных званий, содержавшихся в приказе Надворной пехоты и на полковых съезжих избах. Среди прочих на свободу были выпущены несколько холопов боярина князя М.И.Лыкова, проводившего арест Хованских, и солдатский полуполковник — иноземец Д,Цей. В это же время на своем московском дворе был взят под стражу князь И.И.Хованский. Руководили арестом дьяк И.Максимов и стрелецкий полковник И.А.Огибалов, в подчинении у которых находилось два капитана и 20 стрельцов со «стенного караула». Были также задержаны еще пять человек, причастных к волнениям последних дней. 2 октября в сопровождении стрелецких полковников С.Е.Полтева, В.А.Лопухина, полуполковников Ф.А.Колзакова, И.К.Нечаева и 20 стрельцов все они были доставлены в Троице-Сергиев монастырь. Уже на следующий день князю И.И.Хованскому был вынесен приговор, по которому он вместе с семьей подлежал ссылке в Якутск.

В тот же день в Троицу прибыла новая делегация выборных, которые принесли с собой «повинные челобитные» от всех полков. Царевна Софья выслушала челобитчиков и велела объявить им

государеву милость, изложенную в специально заготовленных «статьях». От стрельцов и солдат, которые по «милостивому призрению от всяких тягостей и от работ освобождены и их государ-ским жалованьем наполнены и всем удоволены, чево деды отцы их не видали, а ныне от них же в таких великих и тяжких винах пощажены и от смерти свободны учинены» требовалось: 1) нынешние вины заслуживать головами своим, никакого дурна не замышлять и других к тому не подговаривать, к раскольникам и другим воровским людям не приставать, в городе с оружием не собираться и кругов по-казачьи не заводить; 2) кто станет говорить непристойные речи на государей, бояр и людей иных чинов или объявятся прелестные и смутные письма, тех людей хватать и приводить и письма приносить в приказ Надворной пехоты; 3) к начальству многолюдством, с шумом и невежеством не приходить; 4) не своевольничать и не грабить, быть у начальства в послушании; 5) пушки и всякие запасы, взятые 18 числа, возвратить немедленно в прежние места; 6) куда кому указано идти на службу, выступить немедленно; 7) ни у кого дворов себе не отнимать, никаких людей в пехотный строй и на свободу не подговаривать; 8) никого в полки без указу вновь не приверстывать, солдатских и надворной пехоты детей моложе 17 лет, у которых есть отцы, от службы отставить и быть им до 17 лет в недорослях и жить с отцами, боярских людей, крестьян и гулящих людей, в смутное время записанных в солдаты и надворную пехоту из того строю выкинугь и всех отдать их помещикам и вотчинникам, а гулящих людей вернуть на прежние места жительства, чтоб от них на Москве воровства не было; 9) в дело Хованских не вступаться.

К спискам «статей», отправленных в Москву 5 октября, прилагалось распоряжение патриарху Иоакиму и боярину М.П. Головину огласить государеву милость перед стрельцами и солдатами в Успенском соборе Кремля, «перед Снасовым образом». В соответствии с полученной инструкцией 8 октября Иоаким, отслужив в соборной церкви божественную литургию, обратился к служилому люду с речью, «како властем преддержащим повиноватися подобает». Указные «статьи» были переданы в полки в присутствии боярина М.П.Головина «с товарищи», стрелецких и солдатских полковников и множества народа, Чтение условий капитуляции проводилось в стрелецких слободах перед съезжими избами, и стрельцы приняли их «без всякого прекословия». На следующий день в Успенском соборе и во всех стрелецких приходских церквях были проведены торжественные молебны по случаю достижения «мира».

Известие о примирении мятежников доставил в Троицу 11 октября игумен Воздвиженского монастыря Ефрем. Однако правительство не спешило возвращаться в Москву и желало удостовериться в окончательном повиновении столичного гарнизона. Вся реальная власть в Москве сосредоточилась в специально учрежденной Палате Расправных дел, сформированной на базе боярской комиссии М.П. Головина. Ее деятельности по успокоению столицы должны были способствовать все функционировавшие в городе государственные структуры. О формах такого взаимодействия можно судить по похвале тяглецу Дмитровской сотни И.Романову, служившему «в соцких» Сотенной палаты Земского приказа, который «сотенных людей от всякого мятения и дурна унимал и опасал и боярину Михаилу Петровичю Головину с товарыщи, которые тяглецы в то время были в шатости извещал» 12. Активную помощь комиссии Головина оказывали и церковные власти.

В середине октября среди стрелецкой «братьи» начинаются аресты «пущих заводчиков», на которых указывали сами стрельцы. Палате Расправных дел было дано право после соответствующего розыска и по царскому указу приговаривать виновных к ссылкам в дальние города или к смертной казне. 14 октября на Красной площади были казнены «смертию» стрельцы К.Бархат «за ево воровство и за смертное убийство» и О.Савельев «за многие непристойные слова и за смуту». Не доверяя стрельцам, власти распорядились ограничить их право ношения оружия. 25 октября последовал указ, по которому «нижнем чинов людем и надворной пехоте, которые будут не на карауле, ни с каким ружьем не ходить», а на караул заступать только с саблями, По тому же указу стольникам, стряпчим, полковникам, гостям, докторам дозволялось ходить по городу «с саблями и шпагами и с ружьем». Для охраны царского дворца в Кремле были выделены особые дворянские сотни. В последние дни октября начался сбор военного имущества, самовольно захваченного стрельцами из казенных арсеналов.

Не без давления властей 28 и 29 октября стрельцы подали челобитные с просьбой сломать памятный столб, напоминавший всем об их недавнем «правом деле»: « Грех ради наших, боярам, думным и всяких чинов людям учинилось побиение на Красной площади, и тем мы, холоп и ваши, бога и вас великих государей прогневали; по заводу вора и раскольщика Алешки Юдина с товарищами, по потачке всякому дурну названного отца их, князя Ивана Хованского и сына его Андрея, били челом все полки надворной пехоты, покрывая свои вины, чтоб вы, великие государи пожаловали нас грамотами, чтоб нас ворами и бунтовщиками никто не называл, — и жалованные грамоты даны. По злоумышлению тех же Юдина и Хованских, били челом, чтоб на Красной площади сделать столп и написать на нем вины побитых, и столп сделан. И ныне мы, видя свое неправое челобитье, что тот столп учинен не к лицу, просим: пожалуйте нас, виноватых холопей ваших, велите тот столп с Красной площади сломать, чтоб от иных государств в царствующем граде Москве зазору никакого не было » 13. Руководить сносом памятника был назначен стрелецкий полковник Л.Р.Ермолов. 2 ноября столб разобрали, бутовый камень и кирпич перевезли к зданию Земского приказа, а металлические листы с текстом жалованной грамоты от 6 июня в тот же день переплавили. Подлежали изъятию и сами июньские жалованные грамоты. Взамен их в стрелецкие полки были выданы новые царские грамоты, еще раз подтверждавшие все прежние государевы милости, пожалованные служилым людям в начале лета, за исключением статей, относившихся к прерогативе верховной власти. Правительство деликатно обходило тему «зверского избиения московских бояр» и объявляло прощение за прошлые «вины», учиненные по «злохитростному умышлению» Хованских и их «единомышленников, воров и раскольников».