Эрих Дэникен - Воспоминания о будущем

Автор-повествователь Книги Иезекииля везде говорит о себе в первом лице: «… и видел я… и слышал я… и поднял меня… и перенес меня…» Между тем употребление конструкций первого лица принято считать доказательством того, что перед нами — свидетельство очевидца. А что, если автор, укрывшийся за местоимением «я», лгал? Лгал сознательно, чтобы привлечь к себе внимание?

Факты говорят о том, что свидетельства Иезекииля, независимо от того, был ли автором книги сам пророк (живший именно в это время) или кто-то из его учеников, восходят к VI в. до н. э. Это было время ортодоксально строгих религиозных взглядов. Никакой писец ни за что не дерзнул бы призвать во свидетели самого Бога и тем более не осмелился бы вложить в уста Бога слова, которые Тот никогда не произносил:

«Не произноси имени Господа, Бога твоего, напрасно, ибо Господь не оставит без наказания того, кто произносит имя Его напрасно» (Быт. 20:7).

Если же под именем Иезекииля и впрямь скрывается некий фальсификатор, почему в таком случае Книга Иезекииля входит в число священных библейских книг? Итак, даже если Иезекииль был не единственным ее автором (или даже вообще не был таковым), первоначальное свидетельство было написано от первого лица!

Следуя юридическому постулату «В сомнительных случаях — в пользу обвиняемого», я склонен считать, что Иезекииль описывал объективную реальность.

В тексте его книги сказано, что Господь перенес его «на весьма высокую гору». А между тем таких «весьма высоких» гор в Израиле просто нет.

Толкования, утверждающие, будто Иезекииль в своем видении описывает храм Соломона в Иерусалиме, явно неубедительны, ибо храм Соломона расположен никак не на весьма высокой горе. Ни в самом Иерусалиме, ни в его окрестностях нет сколько-нибудь крупной возвышенности, к которой подходило бы определение весьма высокая гора. Там есть только довольно большие холмы. Более того, Иезекииль вырос в Иерусалиме и прекрасно знал, как называется каждый из этих холмов. Если бы Господь перенес его на один из этих холмов, пророк со свойственной ему обстоятельностью непременно отметил бы в своей книге, на каком именно холме он оказался.

С вершины весьма высокой горы Иезекииль увидел каяк бы городские здания. Если бы это был Иерусалим, он сразу же узнал бы свой родной город и непременно указал бы его название.

Итак, нет никаких сомнений: Иерусалим и «храм Соломона» находились в разных местах.

«И вот муж, которого вид был как вид блестящей меди..» То, что Иезекииль сразу же узнал в незнакомом человеке мужа, объясняется, по всей видимости, либо суровым выражением лица незнакомца, либо тем обстоятельством, что женщины в те времена не могли отдавать повеления мужчинам.

Итак, вид у этого мужа был, как вид блестящей меди. Скажите, пожалуйста, досточтимые господа экзегеты, почему вы считаете абсолютно неприемлемой мысль о том, что этот муж… был в скафандре и гермошлеме астронавта, которые показались пророку-очевидцу сверкающими, словно доспехи?

Чужеземец, обращаясь к Иезекиилю, называет его сыном человеческим. Деталь весьма любопытная, ибо она позволяет предположить, что сам муж, которого вид был как вид блестящей меди, человеком не был и потому не знал имени пророка, с которым говорил. В сущности, сын человеческий — это стереотипная формула обращения. Если бы я, например, высадился на Марсе и, оказавшись среди маленьких зеленых человечков, увидел, что один из них спрятался от меня в песок, я, естественно, не стал бы окликать его: «Эй, Фридрих Мюллер, вылезай!» Мне пришлось бы обратиться к зеленому человечку со словами: «Эй, марсианин, покажись!» Подобное безличное обращение, сын человеческий, является, на мой взгляд, убедительным свидетельством того, что этого неведомого Господа никоим образом не следует считать вечным и всемогущим Богом. Тот наверняка знал бы Иезекииля по имени.

Скептики могут задать резонный вопрос: откуда инопланетянин — а именно таковым я считаю собеседника пророка — мог знать язык Иезекииля? Очень просто. Подобно тому, как путешественники в любые эпохи очень быстро осваивали язык народа, среди которого оказывались, инопланетяне тоже могли организовать группу ускоренного изучения языка, чтобы освоить незнакомые им идиомы. Вот и все!

Муж, которого вид был как вид блестящей меди, приказал пророку внимательно следить за всеми его действиями, «ибо ты того и приведен сюДа, чтобы я покказал тебе это».

В этой фразе — ключ ко всей последующей истории.

Давайте на минутку забудем о соучастии инопланетян. Вспомним, что великий и всемогущий Бог перенес нашего Иезекииля на весьма высокую гору, и прямо перед глазами пророка муж, которого вид был как вид блестящей меди, обмерил тростью измерения весь храм, а Иезекииль тем временем запоминал результаты этих обмеров. Цифры, приведенные в книге, свидетельствуют, что пророк отнесся к этому поручению с полной серьезностью. С какой же целью это было сделано?

Богословы в один голос утверждают, что Бог явил Иезекиилю видение храма ради того, чтобы тот в будущем смог возвести точно такой же храм. Однако храм Иезекииля так никогда и не был построен. Если же Бог показал своему избраннику некий призрак, значит, Он не мог предвидеть будущего и, следовательно, не был Всеведущим Богом.

Кстати, здесь уместно отметить любопытный факт: в первоначальном тексте Книги Иезекииля не было ни единой грамматической формы будущего времени! Дело в том, что в древнееврейском языке (иврите), на котором написана Библия, принято так называемое консонантное письмо — алфавит, в котором пишутся только согласные. Чтобы облегчить чтение текста, гласные со временем стали обозначать маленькими точками и черточками, ставившимися между согласными. В первоначальном тексте использовались только глагольные формы имперфекта (простого, или незавершенного, прошедшего времени) или перфекта (сложного, или завершенного, прошедшего времени), а формы футурума (будущего времени) просто не существовало. В зависимости от контекста фразы, загнанные в один и тот же грамматический корсет, могли иметь разный смысл, что доставляло немало мучений студентам богословия. Так, из перфектум консекутивум, то есть соподчинения времен, при желании можно было получить футурум. Поэтому первоначальный текст Иезекииля можно было переводить в формах не только прошлого и настоящего, но и будущего времени, совсем как в поговорке: «— Который час? — А какой вам нужно?» Поэтому при желании можно было прочесть и «храм был», и «храм есть», и «храм будет».

Поскольку ученые, что называется, зациклились на своей гипотезе о видении, все точные данные обмеров храма, приводимые у Иезекииля, естественно, были отнесены к будущему времени. Благо, перфектум консек: утивум это позволяет…