Альфред Козинг - «Сталинизм». Исследование происхождения, сущности и результатов

Могло показаться, что вышеупомянутые идеологические кампании в Советском Союзе после окончания войны были лишь полным произволом. Но это неверно, так как нужно видеть их в соответствующем контексте со сталинской теорией социализма в одной стране.

Сталин в 1946 году вновь подтвердил, что Советский Союз в одиночку не только построит социализм, но и перейдёт к высшей фазе коммунизма. Победа над германским фашизмом и чрезвычайно возросший престиж Советского Союза как великой державы-победительницы привели к тому, что Сталин всё больше считал Советский Союз имперской социалистической мировой державой, которая должна защищаться от дальнейших нападений при помощи своего сильного военного потенциала. Она должна будет в то же время действовать как стабилизирующая мирная сила во всём мире и должна будет построить коммунизм своими силами — независимо от экономического развития капиталистических стран, от международного разделения труда при развитии производительных сил и, очевидно, независимо от того, как будет происходить социалистическая революция и социалистическое строительство в других странах.

Многочисленные практические и теоретические камни преткновения этой позиции, очевидно, не играли роли в размышлениях Сталина; по крайней мере в своих последних публикациях, как и в более ранних работах, он не касался их. Он всегда считал, что внутреннее развитие Советского Союза происходит автаркически и что оно не должно быть связано с международными проблемами.

Но и о насущных проблемах внутреннего развития советского общества в послевоенный период он также не сделал важных высказываний. То, что некоторые называют немногие общие намёки его «теоретическим наследием», в котором он объяснил основные линии дальнейшего развития к коммунизму, не только не имеет фактического основания, но и показывает, что они остаются под влиянием культа личности. Автаркическое одиночество Советского Союза согласно теории социализма в одной стране (спровоцированное также враждебным отношением западных держав и началом холодной войны) привело к растущей изоляции от западного капиталистического мира. Оно выразилось в упомянутых идеологических кампаниях и в более сильной связи советского социализма с элементами русского национализма, что в ряде случаев привело к весьма странным исправлениям истории науки и техники в советских публикациях, а также к такой оценке истории царской России, которая во многих отношениях противоречит марксистскому анализу.

Сталинская система пережила смерть Сталина, потому что она уже стала в основном самостоятельной и больше не связанной с личностью Сталина. В общественных структурах, механизмах работы Коммунистической партии и государства, а также в общественном сознании людей она имела относительно устойчивые основания и поддержку, особенно у большого слоя функционеров, которых Сталин привёл и воспитал после XVIII съезда, и не в последнюю очередь у нового руководства Красной Армии. Дальнейшее обсуждение сталинского наследия, таким образом, оказалось чрезвычайно трудной задачей, не только потому, что оно встретило сильное сопротивление сталинистских сил в партии, в государстве и в остальных частях общества, но и потому, что все элементы сталинистской системы были тесно связаны со структурами и механизмами работы партии, государства и общества, и из-за абсолютного доминирования сталинистской идеологии в общественном сознании они уже вошли в общественную психологию людей и стали само собой разумеющимися в относительно закрепившихся стереотипах поведения и мыслей.

Поэтому при первом взгляде стало достаточно трудно распознать эти элементы как чужеродные для социализма и подлежащие устранению, так же как и наоборот: по той же самой причине трудно избежать отождествления всей социалистической общественной системы со сталинизмом, несмотря на то, что такое отождествление является поверхностным, неверным и неоправданным.

Сразу после смерти Сталина перед новым сокращённым Политбюро, в котором не было единого мнения по этому вопросу, встала дилемма, как поступить с наследием Сталина. Интересно, что именно Берия был первым, кто поднял вопрос о культе личности Сталина и кто сразу же декретировал освобождение арестованных врачей и других заключённых (среди которых была и жена Молотова). О его мотивах нетрудно догадаться: с 1938 года он как нарком внутренних дел и руководитель ОГПУ был правой рукой Сталина и главным деятелем в исполнении репрессий в течение последних 15 лет. Он имел перед глазами судьбу своих предшественников Ягоды и Ежова, которые, исполнив свою службу, были представлены виновниками всех преступлений и приговорены к смерти. После смерти Сталина была возможность избежать такой судьбы, если бы сам Сталин был назван инициатором и главным ответственным за все репрессии. Берия был достаточно умён, чтобы знать, что вопрос незаконных репрессий рано или поздно встанет на повестке дня и что тогда ему будет угрожать та же опасность, что и Ягоде и Ежову, которые раньше были доверенными лицами Сталина.

В то же время его инициатива создавала для него как бы первое место в Политбюро, так как, очевидно, этой новой линией он стремился поставить себя на верхушку руководства. Кроме того, он хотел прекратить острую конфронтацию с западными империалистическими державами и с этой целью даже предлагал использовать Германскую Демократическую Республику (ГДР) как объект переговоров. В отношении этого предложения он привлёк на свою сторону помимо Маленкова ещё некоторых членов Политбюро, так что было принято соответствующее решение о ГДР, навязанное её руководству, специально для этого вызванному в Москву.

Отношение остальных членов Политбюро к культу личности Сталина было сначала неопределённым и в то же время неуверенным, тем более что решительные действия Берия подпитывали подозрения в том, что тот хотел использовать это выступление также и для узурпации власти. Поэтому прежде всего Хрущёв старался настроить других членов Политбюро против Берия, чтобы не допустить этого. Тут дело решило то, что он сумел убедить колеблющегося Маленкова. Маленков сначала занял пост Сталина как главы правительства и поэтому рассматривался как занимающий первое место. Когда создалось большинство, чтобы лишить власти Берия, произошёл совершенно неожиданный для него арест во время заседания Политбюро. В старой сталинской манере он был теперь обвинён в том, что он как агент империалистических разведок проник в партию, вкрался в доверие к Сталину и занимался долговременной, очень хорошо замаскированной вредительской работой.