Альфред Козинг - «Сталинизм». Исследование происхождения, сущности и результатов

Позже ни Политбюро, ни Центральный Комитет не играли самостоятельной роли в политике партии, они по большей части служили лишь фасадом и органом для одобрения решений. Регулярные заседания теперь уже происходили редко, а потом и вовсе прекратились. Когда Сталин устно или письменно заявлял: «Центральный Комитет считает», это обычно означало, что так считает он сам, а Политбюро и Центральный Комитет, чаще всего даже не спрошенные заранее, потом соглашались. Сталин всё более автократично отождествлял себя с партией, по известному из истории выражению французского короля Людовика XIV: «Государство — это я». Сталин так же мог бы сказать: «Партия — это я», что выражалось и в многочисленных славословиях растущего культа личности, согласно которым он был не только «великим и гениальным вождём», но и «мудростью и волей партии». Чем была бы партия без Сталина? Это мнение постоянно укреплялось в слоях работников и членов партии по мере роста культа личности.

Другой стороной этой сталинистской деформации и перерождения партии было то, что за кулисами публично демонстрируемой силы, единства и крепости активность членов партии и партийных организаций всё более парализовалась, и они пассивно принимали ситуацию в обществе, хотя она во многом не соответствовала нуждам и принципам социалистического общества. Критическое обсуждение основных вопросов политики или тем более критика решений руководства и социальных условий на партийных собраниях были уже невозможны, поскольку очень быстро можно было получить обвинение в «троцкизме». Но самостоятельная деятельность и сознание ответственности могут развиваться только в среде внутрипартийной демократии, а не в подавляющей командной системе, в которой инструкции начальства не допускают критики.

Очевидно, эта сталинская концепция партии не была преодолена и после XX съезда в 1956 году, так как произошла лишь половинчатая десталинизация, которая после прихода к власти Брежнева была прекращена и уступила место умеренной ресталинизации. Как рассказывала многолетняя сотрудница Центрального Комитета, структура центрального партаппарата, созданная Сталиным, сохранилась без изменений, причём Общий отдел был важнейшим центром принятия решений и давал инструкции партийным органам республик и областей даже независимо от секретарей Центрального Комитета и не информируя их [169] См. об этом: Леон Оников. КПСС: Анатомия распада. Взгляд изнутри аппарата ЦК. — М., 1996. .

Этим также объясняется то, что когда на последней фазе существования КПСС Горбачёв пытался преобразовать партийный аппарат, эта попытка встретила вязкое сопротивление, в то время как ускорялся процесс идеологического распада. Он подпитывался из разных источников: после того, как Горбачёв стал генеральным секретарём, он пытался политикой так называемой перестройки преодолеть парализующий застой, в частности, путём дальнейшей деконструкции сталинизма, что при существовавшем составе Политбюро оказалось весьма затруднительным и приводило к постоянным спорам, в результате которых всё больше побеждали социал-реформистские и антисоциалистические взгляды и стремления. Необходимое возобновление критики Сталина и его политики было неуверенным и настолько же неквалифицированным, как и выступление Хрущёва на XX съезде. Оно не внесло ясности в оценку прошлого социализма в Советском Союзе, а открыло шлюзы накопившемуся слепому антисталинизму, который вскоре превратился в открытый антикоммунизм.

Политика так называемой гласности допустила безудержную клевету и дискредитацию социалистического общества в Советском Союзе и социализма вообще, благодаря чему общественное сознание населения систематически деформировалось, разрушалось и становилось объектом манипуляции в антисоциалистическом духе. Споры внутри руководства партии между крылом, руководимым Яковлевым, которое всё больше склонялось к социал-демократическим позициям, и крылом, которое представлял Лигачёв, стремившимся к преобразованиям системы с целью модернизации и сохранения социализма, не привели к положительному результату, видимо, ещё и потому, что Горбачёв занял колеблющуюся позицию и позволил, чтобы эти споры в средствах массовой информации были представлены в совершенно искажённом виде как борьба между сталинизмом и антисталинизмом.

Это ускорило идеологическое перерождение, дезорганизовало партийные организации и парализовало их деятельность.

Очень часто недостаточные марксистские знания принимавших решения функционеров во всех слоях партии и общества — вследствие долгого господства сталинского «марксизма-ленинизма» — привели многих в их попытках отойти от примитивных схематических догм сталинизма к уходу от марксизма и принятию социал-реформистских концепций, связанных с иллюзиями о буржуазной демократии и о свободной рыночной экономике. Так партия, всегда называвшая себя «славной партией Ленина», в критическое время распада Советского Союза оказалась неспособной защитить достижения Октябрьской революции и социализма. В конце концов она без сопротивления позволила запретить себя ренегату Ельцину и объявить себя распущенной Горбачёвым.

Таким образом, к сожалению, осуществились прогнозы Троцкого, считавшего ещё десятки лет назад, что партия, превращённая Сталиным в переродившийся и деформированный аппарат диктаторской системы власти, в конце концов может погибнуть или даже стать инструментом контрреволюции, если не удастся убрать сталинистское руководство. Фактически произошло и то, и это. Партия не только развалилась, но ещё и её многочисленные высшие представители встали у руля «мирной контрреволюции». Они превратились в социал-демократов, националистов или буржуазных демократов, приняли православие или ислам ради сохранения своего влиятельного положения на новой идеологической базе, или же преступно отхватили большие куски народного богатства, чтобы попасть в класс новой буржуазии.

Наряду с Коммунистической партией центральную часть сталинистской системы власти в советской модели социализма составляло пролетарское государство со своими механизмами в их деформированном состоянии. Но в отношении места и роли государства в социалистическом обществе существует ряд заблуждений, недоразумений и намеренных искажений, которые зачастую приводят к неправомерному отождествлению государства диктатуры пролетариата со сталинизмом и его диктаторской системой власти.

По взглядам Маркса, переход от капитализма к высшей общественной формации может осуществиться лишь благодаря тому, что рабочий класс в союзе с другими трудящимися слоями завоёвывает политическую власть, что — кроме исключительных случаев — происходит путём политической и социальной революции. Она ликвидирует прежний буржуазный государственный аппарат, так как он воплощает собой и проводит в жизнь экономическую и политическую диктатуру буржуазии, независимо от того, в какой государственной форме та существует.