Альфред Козинг - «Сталинизм». Исследование происхождения, сущности и результатов

Но и в форме парламентской демократической республики государство остаётся по своему классовому содержанию диктатурой крупного капитала и не может быть преодолено только расширением политической демократии, как считают сторонники реформизма. Предположение, что можно таким образом сохранить «хорошие стороны» капитализма и ликвидировать только его «плохие стороны» или хотя бы уменьшить их и так достигнуть «превращения» капитализма в социализм — это в лучшем случае наивная иллюзия, в худшем же — намеренное введение в заблуждение и обман рабочего класса.

Социалистическое государство диктатуры пролетариата только в результате определённой трансформации и деформации его принципов стало инструментом и составной частью сталинской системы власти, так как по своей настоящей сути оно должно было быть гораздо более демократичным, чем формальная буржуазная демократия, поскольку оно не ограничивает демократические принципы только областью политики, а может применять их и в материальной сфере экономики и социальной политики. По выражению Ленина, социалистическая демократия должна быть в сто раз демократичнее , чем формальная буржуазная демократия (это «в сто раз», конечно, не надо понимать буквально). Благодаря государству диктатуры пролетариата, власти огромного большинства над ничтожным меньшинством, существует возможность не только сохранить унаследованные цивилизационные и культурные достижения буржуазной демократии и буржуазного общества, но и расширять и углублять их, хотя это и не сразу и не во всех отношениях возможно в начале социалистического развития. Но после укрепления новой власти этот процесс должен шаг за шагом всё больше углублять социалистическую демократию.

Однако развитие новой государственной системы в Советском Союзе пошло так, что оно очень мало соответствовало этой цели. На то были большей частью объективные причины. Первая причина состояла в том, что в отсталой царской России с её самодержавным абсолютистским правлением не существовало какого-либо серьёзного демократического опыта и традиций, а за немногие месяцы февральской революции до Октябрьской революции они возникли только в зародыше. Наибольшим демократическим достижением этого революционного периода было самопроизвольное возникновение советов (рабочих, солдатских и крестьянских депутатов), которые появились уже как демократически легитимная власть против буржуазного временного правительства. Эти советы в процессе социалистической Октябрьской революции стали революционными органами власти, ознаменовавшими демократический характер и образ действий нового государства. Но прежде чем новая советская демократия смогла укрепиться как форма советского государства, гражданская война, развязанная контрреволюцией, и военная интервенция империалистических держав начали уничтожать революционную власть советов. Вторая объективная причина прекращения начавшегося развития демократических советов состоит в условиях и требованиях гражданской войны, когда стоял вопрос, быть или не быть советской власти вообще.

Война неизбежно привела к чрезвычайной концентрации и централизации власти и принятия решений в преимущественно по-армейски функционирующей командной системе, из-за чего уже существовавшие ростки демократического развития были задушены. Для мобилизации всех сил и ресурсов страны, промышленности и сельского хозяйства ради победы было необходимо создать строго централизованную административную систему, в которой едва ли были возможны демократические процедуры. А быстрое построение государственного административного аппарата стало возможно только благодаря тому, что большая часть бывших чиновников и служащих царской государственной бюрократии была вновь взята на службу, из-за чего возникавший теперь государственный аппарат неизбежно должен был перенять заметные бюрократические черты. Третья причина, вызвавшая в последующее время определённую деформацию советской государственной власти, состоит в том, что сразу после революции, а ещё сильнее во время гражданской войны, руководство партии и государства настолько слилось, что Политбюро партии и ядро советского правительства были фактически тождественны.

Хотя такое положение было тогда более или менее неизбежно (как из личных, так и из фактических соображений), в результате возникла совершенно особая с государственно-юридической точки зрения система власти, в которой не существовало чёткого разделения полномочий.

Отношения между партией и государством и в дальнейшем никогда не были полностью прояснены, ни теоретически, ни практически, хотя Ленин уже осознавал эту проблему и обдумывал разграничение полномочий. Некоторые члены первого Политбюро, например Зиновьев и Каменев, заявили совершенно открыто, что диктатура пролетариата фактически тождественна диктатуре Коммунистической партии; но Сталин тогда возразил против этого, заявив, что они не тождественны, а из «ведущей роли партии» следует, что партия осуществляет диктатуру пролетариата через государство и другие «приводные ремни» от имени и по поручению пролетариата.

Но в этой дискуссии Сталина интересовали не столько факты, сколько собственная цель — найти пункты для критики Зиновьева и Каменева, от которых он хотел отмежеваться после того, как они помогли ему отстранить Троцкого. Поэтому он упрекнул Каменева в «теоретической беззаботности» [171] И. В. Сталин. Об итогах XIII съезда РКП(б). Сочинения, т. 6, стр. 257. , хотя этот упрёк в его устах звучал малоубедительно. Дальнейшее развитие Советского Союза привело к тому, что диктатура, руководимая и осуществляемая партией под завесой официальных формулировок, всё более превращалась в диктатуру узкого Политбюро партии и в конце концов в диктатуру генерального секретаря.

Ещё одной объективной причиной того, что в молодом Советском Союзе так трудно было создать демократическую систему, была власть долгой традиции абсолютного самодержавия. Большинство российского населения привыкло к полувоенному командному стилю руководства и приспособилось к нему с помощью соответствующей веры в начальство и духа подчинения. Такое отношение к начальству также послужило благоприятным условием для расширения и принятия сталинистских форм руководства и применения власти.

После того, как Сталин в качестве генерального секретаря получил власть надо всем партийным аппаратом, он мог также принимать решения о личном составе ведущих работников государственного аппарата, в первую очередь наркомов и их заместителей. Так он смог с помощью «руководящей роли партии» на практике руководить и правительством. Настоящая правительственная власть была у Политбюро, которое принимало важнейшие решения, в то время как правительство теперь имело своей задачей практическое исполнение решений, директив и инструкций Политбюро. Наконец Сталин занял и пост председателя Совета Народных Комиссаров и таким образом формально объединил высшие партийный и государственный посты.