Альфред Козинг - «Сталинизм». Исследование происхождения, сущности и результатов

Этот путь начался ещё очень рано изгнанием большого числа интеллектуалов, не принявших советскую власть; но это деяние ещё не может быть вменено в вину возникшей позже сталинистской системе власти, так как оно произошло ещё при Ленине и при большом участии Бухарина. Вероятно, РКП(б) в то время ещё не была способна прямо столкнуться со своими идеологическими противниками, опасалась слишком большого усиления контрреволюционных сил и потому использовала это насильственное решение. Но, с другой стороны, этим была подготовлена почва, на которой позже смогли расцвести сталинские методы идеологических манипуляций, опеки и подавления. Однако постановление ЦК от июля 1925 года недвусмысленно потребовало, чтобы в отношении литературы проявлялся

«величайший такт, осторожность, терпимость […] Марксистская критика должна решительно изгонять из своей среды всякое претенциозное, полуграмотное и самодовольное комчванство. […] Партия должна всемерно искоренять попытки самодельного и некомпетентного административного вмешательства в литературные дела» [181] Постановление Политбюро ЦК РКП(б) «О политике партии в области художественной литературы» 18 июня 1925 г.: «Правда», 1 июля 1925. .

В разработке этого постановления принимал участие Луначарский, занимавший пост наркома просвещения; после этого он ещё некоторое время оставался на этом посту.

Однако от такого отношения к литературе партия отходила по мере того, как сталинская система власти расширялась, подчиняла себе идеологическую и духовную жизнь советского общества и формировала её под свои нужды.

До сих пор отсутствуют серьёзные исследования этой стороны развития советского общества, хотя она тоже существенно важна для понимания функционирования и гибели советского социализма. Из-за этого здесь можно представить только некоторые аспекты.

Насильственное вмешательство в процессы развития общественного сознания проявилось в отношении Коммунистической партии и советского государства к религии, глубоко укоренившейся в народе, главным образом среди крестьянства. Отношение к религии почти исключительно было связано с тем, что русская православная церковь и её клир были не только опорой царского самодержавия, но и фактически частью царского государства. Из-за этого она и расценивалась в целом как контрреволюционный элемент. Вне всякого сомнения, сопротивление контрреволюционных сил необходимо было сломить, но проблема, как именно советское государство должно относиться к церкви и религии, а также к верующим и их вере, была, в сущности, сложнее, так как она не ограничивается государственной функцией и контрреволюционной ролью церкви.

Ликвидация церкви как контрреволюционного элемента не должна быть тождественна с её общим подавлением; при доброй воле, вероятно, нашлись бы священнослужители с по крайней мере нейтральным отношением к советскому режиму. Но ещё сложнее было отношение к верующим и их религиозной вере. Эта проблема, очевидно, не решается только тем, что религия объявляется предрассудком, и тем, что влияние религиозной веры и церкви с помощью агрессивной пропаганды пытается преодолеть особая организация, задорно называющая себя «Союз Воинствующих Безбожников». И ещё меньше помогает, если эта организация ставит себе планы, за какое время скольких верующих «убедить» и сколько церквей закрыть. Оставить веру для религиозного человека — очень трудное дело, глубоко вторгающееся в его психику, в мир его мыслей и чувств. Ошибочно полагать, что здесь речь идёт только о научных аргументах, которые должен воспринять человек, обладающий каким-либо образованием. Такое предположение не понимает специфику религиозной веры, которая живёт на другом уровне человеческого сознания, в отличие от научного познания, и потому вряд ли доступна рациональным аргументам. Хочет ли кто-то или не хочет продолжать верить — это его личное решение, это не касается государства, тем более, если существует строгое разделение государства и церкви, что обязательно для социалистического государства. Гражданин имеет законное право быть верующим любой религии или быть атеистом. Когда религиозный человек ищет выхода из веры, тогда не помогает никакое принуждение, а лишь терпение, собственный жизненный опыт в обществе, собственный поиск познания и личная борьба со своими сомнениями, чему может помочь терпеливое распространение знаний о возникновении, сущности, историческом развитии и роли религий в истории человечества.

Несомненно, организованные действия атеистической организации безбожников в Советском Союзе принесли больше вреда, чем пользы, и затруднили формирование и укрепление социалистического характера общественного сознания, в основном в крестьянских слоях населения. Вероятно, они чаще всего вели к возникновению некого расщеплённого сознания. Ради спокойной жизни демонстрировалось советское гражданское сознание, а религиозные убеждения оставлялись для себя лично, однако иконы оставались в спальне и продолжали почитаться. Вероятно, можно было более терпимо и мирно относиться к тем священнослужителям, которые не были враждебны к советской власти, и уважать тот факт, что довольно большая часть населения — верующие и хотят такими оставаться. Это никак не помешало бы им принимать участие в социалистическом строительстве.

Это мнение возобладало только после начала фашистского вторжения в СССР, когда нужно было мобилизовать все силы на защиту родины. Конечно, трудно сказать, какова была доля нехватки опыта и знаний в подавляющих методах преодоления религии, но, по-видимому, сталинистское мышление со своим догматизмом и доктринёрством сыграло в этом наибольшую роль. (Кстати, масштабы, в которых русская православная церковь вновь приобрела влияние после распада социализма в России, ясно показывают, что длившиеся десятилетиями попытки бороться против религии таким образом едва ли возымели действие, и даже напротив, возымели противоположное действие).

Более важными для развития и типа общественного сознания советского народа и особенно его политически и общественно наиболее активной части были искажения и деформации, возникшие под прямым влиянием сталинистской идеологии. После того как сталинская система полностью созрела и в «Кратком курсе» нашла своё окончательное оформление, Сталин на большом совещании с пропагандистами по случаю выхода этой книги, по праву называвшейся также «энциклопедией сталинизма», заявил, что теперь нужно обучать и воспитывать кадры на её основе, чтобы они могли активно выполнять все функции в партии, государстве, экономике, культуре, науке и армии. Кадры, которые имел в виду Сталин, были теперь в основном совершенно новым поколением функционеров, больше не отягощённых прошлыми событиями и знавших о них лишь косвенно, и притом уже в сталинской версии.