Жан-Пьер Баблон - Генрих IV

Но доброе дело быстро забылось. Холодность и неблагодарность мужа вскоре сделали ее пребывание в Нераке невыносимым. Об этом знали при французском дворе, и Екатерина Медичи пригласила ее приехать, а Генрих III дал ей 15000 экю на дорожные расходы. Не желая упускать удачно подвернувшийся случай для переговоров, Екатерина в начале 1532 года заявила, что отправится в Пуатье за дочерью, если Генрих приедет туда вместе с женой. Он согласился, и наваррская королевская чета покинула Нерак со всей своей свитой. Генрих и Маргарита встретили Екатерину Медичи в замке Ла Мот-Сент-Эре. Сразу же после трапезы началась бурная дискуссия. Генрих резким тоном протестовал против ущемления своей власти в Гиени. Екатерина ответила ему, что как глава протестантской партии он не может пользоваться полным доверием короля, и обратилась к гугенотам из его свиты: «Господа, вы губите короля Наваррского, моего сына и самих себя». Она все еще надеялась видеть зятя при французском дворе.

После нескольких туманных взаимных обещаний 31 марта Екатерина пустилась в обратный путь, на этот раз вместе с дочерью. Проехав с королевами несколько лье, Генрих вернулся назад: он ни одной минуты не хотел оставаться в католическом Пуату и 26 апреля был уже в Нераке. Наконец он остался один после этой супружеской интермедии, которая, по его мнению, слишком затянулась. Маргарита написала ему письмо из Фонтенбло, в котором пыталась сыграть на его самолюбии: при французском дворе нет личности первого плана, выделяются только лотарингские принцы: Майенн, «который так сильно растолстел, что кажется безобразным», и Гиз, который утратил былое очарование, он похудел и постарел. Они в том же расположении духа, что и раньше, только несколько озадачены. Их окружение поредело. Они часто играют в мяч и устраивают другие развлечения, чтобы привлечь дворян, «но те, кто побывал там более двух раз, могут не сомневаться в выговоре короля. Если бы вы находились здесь, ваше влияние было бы неоспоримым». Первый принц крови в отсутствии Месье был бы первым лицом при дворе после короля и мог бы больше содействовать делу своей партии, чем оставаясь в Гиени. Возможно, Екатерина, боявшаяся Гизов, подсказала дочери эти убедительные доводы, но Генрих не поддался на уговоры. Он обрел свою страну и настоящую «владычицу своего сердца», с которой не собирался расставаться.

Без жены и тещи Генрих нашел Гасконь более послушной его воле. Бесспорно, его личная, самостоятельная судьба прослеживается лучше, когда он свободен от связей с домом Валуа. Сразу же после отъезда Маргариты, освободившись от ее политических претензий, он преобразовал свой маленький штаб в своего рода правительство. Кроме того, он освободился от всех любовных связей. Ребур и Фоссеза уехали со своей госпожой.

Итак, когда король Наваррский прибыл в По, он был свободным человеком, но при этом уставшим, измученным лихорадками, одолевавшими его в Пуату и на обратном пути в Ла Рошель. Он решил немного отдохнуть и, как это делали его бабка и мать, пройти единственное эффективное лечение, которое он знал, — термальные воды Пиренеев. По этой причине, а вскоре и по другой, сентиментальной, По на некоторое время заменил Нерак. В Неракском замке его встретила сестра Екатерина, которую он назначил своим наместником в Беарне. Мадам Екатерина вернулась в виконтство в феврале месяце, все еще незамужем, хотя в это время рассматривались самые противоречивые брачные планы. Чтобы не скучать в одиночестве, она возобновила дружбу с молодой женщиной знатного происхождения, тоже одинокой, так как она потеряла мужа.

Диана д'Андуен, мать двоих детей, овдовела в двадцать пять лет в августе 1530 г., когда ее муж Филибер де Грамон, граф де Гиш, пал при осаде Ла Фера. За два года до этого она сменила свое имя «Диана» на «Коризанду», одну из героинь «Амадиса Галльского». Природный ум и сильный характер сочетались у нее с мечтательностью. Она жила в героическом мире рыцарских романов. Несмотря на различие религий, она быстро обнаружила общность интересов с принцессой Наваррской. Обе они любили литературу и музыку, приятную беседу и танцы. Коризанда жила на широкую ногу в своем замке Ажетмо, который стоял в центре ее владений, граничащих на севере с Беарном. Екатерина часто приглашала ее в замок По. Как раз во время одного из таких визитов в замке По появился король Наваррский. С первого взгляда его поразила ее величавая осанка и ум, а поскольку он уже восстановил здоровье на свежем горном воздухе, то не смог устоять перед необычным очарованием графини. Из женщин, которых он знал или узнает, из тех, кто вошел в его донжуанский список, иные были лишь мимолетным увлечением, другие же — постоянными возлюбленными. Но среди этих последних только одна она добилась его любви благодаря своим достоинствам и вовсе не для того, чтобы воспользоваться благоприятным случаем и извлечь выгоду, а с более высокими целями: ей хотелось завоевать уважение героя. Коризанда считала, что если объединить две их воли, Генрих будет способен достичь очень многого — то есть сначала в это неспокойное время упорно противостоять превратностям судьбы, а позже завоевать французскую корону. Показательным свидетельством ее влияния на Беарнца, обычно не поддававшегося диктату, было ласковое прозвище, которое она ему дала: «малыш». Выражение покровительственной нежности как нельзя более говорит о том исключительном влиянии, которое приобрела над ним Коризанда с их первой встречи.

Ему было двадцать восемь лет. К сожалению, не сохранилось ни одного его портрета того времени. Но по некоторым гравюрам можно судить, что он начал отращивать бородку и тонкие усы. Это было модно при дворе Генриха III. Еще не слишком удлинившееся лицо, открытый лоб, вьющиеся волосы под бархатной, расшитой жемчугами шляпой с пером. Коризанда была младше его на год. Портрет, сохранившийся в семье Граммонов, изображает ее такой, какой она была в 1581 г., высокой, стройной, белолицей, в парадном платье из темного бархата, целомудренно скрывающем руки и грудь. Ничего общего с придворными французскими дамами с их откровенными декольте! Ничего общего с белокурыми изнеженными нимфами или загорелыми плутоватыми крестьянками, которых знал до сих пор Генрих. Недоброжелатели обвиняли ее в использовании волшебного зелья для обольщения короля. Было известно, что Беарн — это излюбленное прибежище нечистой силы и чародеев, наводящих порчу.

Насколько нам известно, графиня де Граммон держалась в стороне от неракского двора, где она могла бы блистать благодаря своему уму и красоте. Создается впечатление, что она выжидала, когда вице-король Юго-Запада, герой последней военной кампании, будет готов для серьезного чувства. Восторженная читательница «Амадиса», она мечтала быть предметом преклонения истинного рыцаря, готового вынести все испытания, беззаветно преданного слуги своей дамы. Она хотела повторить подвиги героинь своих любимых книг: навлекать опасности, чтобы потом вместе с героем их преодолеть, неустанно превозносить достоинства своего паладина.