Иван Оченков - Царь [СИ]

— Вы что-то хотели? — вежливо спросил его новый хозяин Янека.

— Прошу прощения, но мне показалась, что мы встречались прежде.

— Вот как, и где же?

— Не случалось ли вам бывать в Михалках или Пружанах?

— Может быть, может быть.

— Да, точно, в Михалках…

— Нет, пожалуй и я припомнил, где мы с вами виделись, пан Юзеф.

— И где же?

— В отряде пана Лисовского, — шепнул Корнилий, доверительно наклонившись, и тут же сделав шаг назад, взмахнул надзаком.

Оружие со свистом рассекло воздух и, обливающийся кровью шляхтич рухнул на землю как срезанный жнецом сноп. Все произошло настолько быстро, что погруженный в свои мысли Янек, так и не успел сообразить что произошло. Вот подошел шляхтич назвавшийся паном Юзефом. Вот его новый хозяин взмахнул своим страшным надзаком. Вот он и его люди уже в седлах и один из них, хватает бедолагу-слугу за шиворот и рывком кидает поперек седла, после чего кавалькада, как ни в чем не бывало, двинулась к выходу из лагеря.

— Неладно получилось, — буркнул хозяину один из спутников, по виду казак.

— Пустое, — отмахнулся тот. — Сейчас вечер, а его спутники пьяны. До утра не хватятся, а мы уж далеко будем. К тому же шляхтичи частенько бьются до смерти такими штуками из-за всякой мелочи. Одним больше – одним меньше.

— Все же вам не стоило показываться в польском лагере самому. Как я и говорил, вас все же признали.

— Ничего страшного ведь не случилось?

— Вам не будет всегда так везти, — проворчал казак, потом обернулся к своему товарищу, везущему Корбута. — А что с этим делать, может, того…?

— Пока нет, этот малый может нам пригодиться.

— А если поднимет шум?

— Так и смотри, чтобы не поднял.

Получив приказ, второй казак, недолго думая, легонько тюкнул Янека по затылку, и свет померк в его глазах.

В просторном тереме князя Лыкова нередко собирались гости. Борис Михайлович слыл хлебосольным хозяином, так что же тут удивительного, что с охотой к нему люди шли. И поскольку придерживался он старины и с выскочками, выдвинувшимися при новом царе из простецов, дружбы не водил, то и гости его были таковы как он сам. Люди солидные, хорошего рода-племени, не то что иные и прочие. Вот и нынешним вечером, навестил боярина не кто-нибудь, а сам князь Хованский. Приехал он, правда, тайком, без многочисленной челяди. Да и одет в простые кафтан и шапку, а не в богатую ферязь и горлатку. [41] Горлатка – высокая боярская шапка, отделанная лисьим, куньим или собольим мехом. Мех брался с горлышек, отсюда и название.

Впрочем, гостеприимный хозяин встретил его с почетом, усадил на лучшее место, подвинув пришедших ранее. Ну а что делать? Такой уж порядок заведен на Святой Руси, не мы его ставили, не нам его и нарушать.

Поскольку за пустым столом сидеть – только бога гневить, то подали гостям и вина дорогого фряжского и закусок разных. Но немного, чай не есть пришли. Разговоры как обычно начали с того, что раньше было хорошо, а вот теперь совсем последние времена настали. Раньше, это понятное дело, при царе Федоре Ивановиче, тот, дескать, и роду царского был, и лучших людей не обижал почем зря. Про батюшку его, впрочем, вспоминать не стали. Да и то, правда, зачем к ночи то? Вспомнив о делах былых, перешли к нынешним. Тут, конечно, у каждого своя болячка. У одних новый царь чин прежний не сразу признал, у других вотчину, самозванцем жалованную, приказал вернуть. Третьим просто не по нраву, что царем немца выбрали, хоть и Рюриковой крови. Четвертых служить заставили, не там где хотелось, а там где приказано, а это ведь обидно.

— Вот посмотрите, други мои, — прогудел Лыков, показывая собравшимся на скромно сидящего в уголке княжича Щербатова. — Где это видано, чтобы отрока княжеской крови отправить служить на засечные линии, как однодворца какого? И ладно бы воеводой, или начальным человеком, так ведь нет, простым драгуном!

Собравшиеся, вправду сказать, щербатовскими делами не больно-то опечалились, потому как род его хоть и княжеский, да захудалый. Но, с другой стороны, боярин-то прав! Хоть и невелик род, но хоть стряпчим-то можно было пожаловать. А то что это, драгун? И слово-то какое-то бесовское!

— Ты, Борис Михайлович, все верно говоришь, — прервал боярина князь Иван Хованский. — Да только хватит вокруг да около ходить. Говори дело!

— Можно и дело, Иван Федорович, — согласился Лыков. — Слышно, государь Владислав Жигимонтович идет на Москву.

— Ишь ты, — усмехнулся Хованский, и повторил, будто пробуя на вкус. — Государь Владислав Жигимонтович.

— Государь, государь, — подтвердил Лыков. — Я, чаю, ты ему тоже крест целовал!

Вообще-то Хованский не был ни другом, ни родственником Лыкову и прочим высокопоставленным гостям. В свое время он верно служил Шуйскому, пока под Зарайском его с Ляпуновым не разгромил покойный ныне Лисовский. Ляпунов впоследствии переметнулся к Тушинскому вору, а князь сидел тише воды и ниже травы, в отличие от своего тезки Ивана Андреевича Хованского ставшего одним из вождей второго ополчения. После того как непонятно откуда взявшегося герцога Мекленбургского выбрали царем, тот щедро наградил всех участников ополчения, а вот сидевший дома Иван Федорович Хованский остался ни с чем и даже боярского чина пожалованного еще царем Василием за ним не признали.

— Мы кому только крест не целовали, — отмахнулся он от Лыкова. — Что толку одного немца на другого менять?

— Государь прислал грамотку, — вкрадчиво молвил Борис Михайлович. — Обещает лучших людей не ущемлять, порядков новых не заводить, править по старине…

— Видали мы таких, по старине! Ты мне-то зубы не заговаривай, я чай не девка. Какая уж тут старина, если царь – иноземец?

— А хоть бы и так! Если Владислав православия ущемлять не станет, а в том он крест целует, так что с того? Вон ляшские и литовские князья и магнаты живут вольно и утеснений никаких не ведают от круля своего. Пусть и у нас так будет! Король Жигимонт не вечен, и после него Владислав королем в Речи Посполитой станет, а мы здесь уж как-нибудь проживем. Будем дань не обидную посылать, да людишек в войско, а делами заправлять боярская дума будет, да без всякого собора.

— Верно, — загудел кто-то справа от князя. — Худородных гнать в шею, житья от них не стало!

— Пушкарева на кол! — раздался голос с другого конца стола.

— Немцев гнать!

— Вельяминову голову срубить! Это он надумал этого иноземца нам на шею посадить.

— Тиха! — ощерился Хованский. — Вы еще Ивана Мекленбургского не одолели.

— Ничто, дай срок.

— Да я-то дам, а вот он даст ли вам? Сейчас, того и гляди, ворота распахнутся да ярыги из приказа Ивана Никитича Романова нас всех и похватают.

— А за что? Грамотки у нас той сейчас нет, доказательств никаких не будет… или ты донести захотел? Так мы быстро…