Джонатан Израэль - Голландская республика. Ее подъем, величие и падение. 1477-1806. Т. II. 1651-1806

Во Фландрии ткацкая промышленность оставалась во всех отношениях самой важной отраслью промышленности. Развивавшаяся по традиционным направлениям (за исключением того, что полотно отныне все больше отбеливали на юге, вместо того, чтобы посылать для окончательной выделки в Харлем), эта отрасль непрерывно, пусть и не очень впечатляюще, наращивала выпуск продукции, увеличившийся с 1700 по 1775 гг. на 50% {1533} 1533 Dorban, «Les Débuts», 126; Vermaut, «Structural Transformation», 195-6. . Но ключевые события в промышленной сфере, открывшие пути к последующей индустриализации Бельгии, произошли, главным образом, в валлонских областях; и здесь изменения 1750-х и 1760-х гг. имели решающее значение. Особенно поразительным был стремительный рост объемов добычи угля и выплавки железа в округах Шарлеруа, Намюр и Льеж. Именно в 1750-х гг. в Австрийских Нидерландах начался быстро увеличиваться объем добычи угля, удвоившись, а затем утроившись за считанные годы {1534} 1534 Dorban, «Les Debuts», 130-40. . Также огромное значение имело быстрое развитие ткацкой промышленности в треугольнике Вервье-Эпен-Ахен, начавшееся сразу после стремительного упадка ткацких мануфактур в Соединенных Провинциях в середине столетия. После 1750 г. этот «треугольник» стал ведущей и самой динамичной областью ткацких мануфактур в Европе, выпуск готовой продукции вырос более чем на треть между 1750 г. и концом 1780-х гг. за счет Франции, а также Республики {1535} 1535 Chorley, «TheShift», 97. . Хотя главным центром был Вервье, расположенный в княжестве-епископстве Льеж, близлежащий Эпен в Австрийском Лимбурге также зафиксировал внушительный рост выпуска, специализируясь особенно на второсортных тонких полотнах для Леванта.

Хотя уголь, железо и текстиль были движущей силой этих решающих тенденций, которые привели Южные Нидерланды к порогу индустриальной революции, радикальные изменения происходили также в сфере обрабатывающей промышленности, такой, как переработка соли, табака и сахара, а также производстве керамики. Ранее юг, как и остальная часть Европы, просто импортировал переработанные товары из Республики или Англии. Но отныне, начиная с тех же 1740-х и 1750-х гг., и в основном успешно — табачные фабрики были основаны в Брюсселе, Брюгге и Шарлеруа — обрабатывающая промышленность на юге перехватила снабжение рынка Австрийских Нидерландов, стимулируемая, с одной стороны, энергичной новой меркантилистской политикой режима, и, с другой, развалом промышленности в Соединенных Провинциях.

Выросший в Нанси и бывший наследником династического мира Лотарингской династии, Карл-Александр был заметно менее привержен венским вкусам, чем Мария-Елизавета, и более охотно культивировал местные таланты и традиции. В его главных архитектурных инициативах преобладало внешнее влияние культурного мира Нанси и Люневиля {1536} 1536 Charles-Alexandre de Lorraine, 25-43. . Оно удачно сочеталось с робкими неоклассическими тенденциями, воплощенными в пристройках к родовым замкам, предпринятым южнонидерландским дворянством с 1720-х гг., чтобы создать успешный сплав лотарингского и местного стилей, который привел к расцвету полномасштабного бельгийского неоклассицизма. В авангарде этого культурного возрождения была работа над тремя королевскими дворцами. Ими руководили местные архитекторы, в первую очередь, Жак Фаунте (1726-66 гг.) из Брюгге, и плодовитый Лорент Бенуа Девез (1731-1812 гг.), который, помимо своих прямых обязанностей придворного архитектора, разработал чертежи десятков неоклассических пристроек к дворянским резиденциям и аббатствам по всем Южным Нидерландам — и маяк в Остенде. Купив дворец Нассау в Брюсселе, который он предполагал сделать своей главной резиденцией, Карл-Александр перестроил его в 1757-61 гг. в роскошном неоклассическом стиле, предусмотрев достаточно места для размещения своей знаменитой библиотеки и нумизматической и естественно-научной коллекций. В Тервурене он перестроил старый герцогский дворец, одну из любимых резиденций Альберта и Изабеллы, основав поблизости фабрику по производству фарфора и шелкоткацкие заводы. Самым поразительным из всех его начинаний в сфере архитектуры стала постройка целиком нового неоклассического дворца в Маримонте, который повсеместно стал считаться одним из красивейших зданий в Габсбургской империи. Хотя в Южных Нидерландах в то время отсутствовали крупные художники, которым можно было бы оказывать протекцию, Карл-Александр придал новый стимул развитию прикладных искусств, особенно в Брюсселе, который он стремился превратить в один из ведущих культурных центров в Европе; он собрал большую коллекцию работ старых мастеров, в том числе много фламандских картин XVII в.; и заказал несколько скульптур Лоренту Делво (1696-1778 гг.), возможно, самому известному творцу при своем дворе, плодовитому скульптору, который успешно сочетал фламандские барочные традиции с новой неоклассической тенденцией. Среди главных изваяний, заказанных Делво, была колоссальная статуя Геркулеса, воплощавшего Карла-Александра, установленная в новом дворце в Брюсселе в 1770 г.

В целом менее уверенной в себе личностью был молодой штатгальтер Вильгельм V, достигший совершеннолетия в 1766 г. Это событие сопровождалось конституционными модификациями, которые в очередной раз укрепили положение штатгальтера и его двора — и Брунсвика, оказывавшего доминирующее влияние на них. Это возвращение к более сильному оранжистскому режиму не всегда происходило автоматически. Штаты Фрисландии в 1766 г. набрались смелости попытаться составить новые провинциальные «инструкции», предоставлявшие новому штатгальтеру меньше власти, чем ранее Вильгельму IV. Энергичное вмешательство Брунсвика пресекло эту попытку. Бентинк ван Рон и, несомненно, многие другие лица, не входившие в состав ближайшего окружения принца, были глубоко обеспокоены непоколебимым положением, которое занял Брунсвик, считая Акт о наставничестве, который он убедил подписать молодого принца, откровенным нарушением подобающих форм и традиций Республики. Другим поводом для беспокойства стало состоявшееся в Берлине в октябре 1767 г. бракосочетание молодого принца с прусской принцессой Фредерикой-Софией-Вильгельминой (1751-1820 гг.), племянницей не только Фридриха Великого, но и Брунсвика. Этот брак нес с собой очевидную угрозу вмешательства во внутренние дела Республики со стороны государства, обладавшего к тому времени гораздо большей военной мощью, чем сама Республика, и владевшего полосой территорий, непосредственно примыкавших к Соединенным Провинциям. Вскоре после приезда в Гаагу Вильгельмина, более сильная личность, чем ее муж, прониклась отвращением к своему дяде {1537} 1537 Schutte, «Willem IV en Willem V», 214. . Но на данный момент это мало ограничивало его гегемонию.