Джонатан Израэль - Голландская республика. Ее подъем, величие и падение. 1477-1806. Т. II. 1651-1806

Антагонизм между Брунсвиком и Бентинком ван Роном дошел до открытого разрыва в 1769 г. Личные качества обоих и неудовлетворенные амбиции последнего способствовали этому. Тем не менее, отчасти раскол был вызван противоположными преставлениями о государственном устройстве Республики и месте штатгальтерства внутри нее {1538} 1538 Rowen, Princes of Orange, 197-8. . Акцент, который делал Бентинк на конституционном характере штатгальтерства, уважении к формам и традициям Соединенных Провинций, и необходимости проведения формальных институциональных реформ, раздражал Брунсвика, рассматривавшего Соединенные Провинции скорее как некую разновидность немецкого династического государства средних размеров и относившегося к ним с точки зрения династических интересов. Брунсвик принес с собой в Гаагу стиль и атмосферу немецких княжеских дворов и немецкой политики. Он всегда убеждал Вильгельма V не отказываться ни от одной из его прерогатив, иначе его власть перестанут уважать. Бентинк пытался подтолкнуть молодого человека освободиться от недостойной зависимости от к тому времени сильно располневшего герцога. Он призывал принца взять за образец Вильгельма III и Славную Революцию в качестве путеводной нити в политике и искусстве управления государством. Идеалом Бентинка была сильная, но обязательно конституционная монархия {1539} 1539 Archives, 5th ser. i. 109-11. .

После 1766 г. Брунсвик распределял патронаж и контролировал оранжистские клики в провинциях, четвертях и городах. Он смог также использовать возросший авторитет штатгальтерства для распределения должностей и внушения лояльности, чтобы упрочить связи между двором и его сторонниками в стране. Для этого он нуждался в личностях, обладавших сильным влиянием в провинциальной политике, которые были бы послушными оружиями в его руках, ставя интересы двора и фракции выше провинциальных соображений. Штаты Зеландии — которым Анна Ганноверская разрешила назначить преемника «первого дворянина», если нынешний обладатель этого статуса умрет в период несовершеннолетия Вильгельма V — в 1764 г. объединили должности пенсионария Зеландии и первого дворянина в лице Виллема ван Киттерса (1723-1802 гг.), главы самой могущественной регентской династии в провинции. Но Брунсвик предпочитал иметь дело с дворянами, мировоззрение которых не было сформировано под влиянием провинциальных соображений и традиций ван Киттерса. Он организовал кампанию против него и сломил его влияние. В Гелдерланде и Оверэйсселе он сотрудничал преимущественно с дворянами, являвшимися придворными фаворитами, но, в то же самое время, бывшими «новичками» на провинциальной сцене. Как выражался регент из Зволле в 1782 г., три человека «распоряжались и руководили всем в Оверэйсселе»; это были граф ван Хейден Гомпеш, сын графа ван Хейдена ван Отмарсума, которому он наследовал в качестве дроста Твенте, кузен первого граф ван Хейден Фейнестейн (1741-1813 гг.), и, после того, как он стал дростом Салланда в 1779 г., Дирк, барон Бентинк ван Дипенхейм (1741-1813 гг.) {1540} 1540 Gabriels, Heren als dienaren, 236. .

В Голландии гегемония Брунсвика также была неоспоримой. Питер Стейн (1706-72 гг.), представитель богатейшей харлемской регентской династии и пенсионарий Голландии с 1749 г. до своей смерти в 1772 г., был обязан своим положением в первую очередь Бентинку. Ни Анна Ганноверская, ни Брунсвик (ни, после 1755 г., Бентинк) не находились с ним в особенно хороших отношениях. Он был адептом служения интересам Оранской династии (и своим собственным), хотя в то же самое время угождал Амстердаму и регентам. Однако Брунсвик и Вильгельм V считали его недостаточно раболепным для двора, так как иногда, когда он считал, что на кону стоят конституционные принципы, он был готов отстаивать их. После смерти Стейна Брунсвик избрал его преемником в качестве пенсионария Питера ван Блесвейка (1724-90 гг.), члена старинной делфтской регентской семьи, который был обязан своей должностью пенсионария Делфта Бентинку, но переметнулся от него к герцогу, уверенному, что нашел в лице ван Блесвейка идеального бесхребетного чиновника. Ван Блесвейк лишь в самой малой форме был избранником Штатов. Первоначально он действительно беззастенчиво пресмыкался перед герцогом, но в конце 1770-х гг., по мере усиления оппозиции Брунсвику в Штатах, пенсионарий стал проявлять признаки неповиновения двору {1541} 1541 Miller, Sir Joseph Yorke, 34. . К началу 1780-м гг. он превратился во флюгер, ставший орудием патриотического блока в Штатах.

Но если в отношении патронажа всё продолжало соответствовать желаниям двора, в политической сфере появились растущие признаки того, что штатгальтерство к концу 1770-х гг. перешло к обороне своих позиций. После «Дипломатической революции» 1756 г. Австрия и тем самым Австрийские Нидерланды вступили в союз с Францией. Пруссия, бывший союзник Франции, заключила союз с Британией. Это изменение, сенсационное в то время, сделало бессмысленными все стратегические соображения и планы, существовавшие с 1713 г. и основанные на предпосылках, что Южные Нидерланды будут выполнять функции барьера между Республикой и Францией, и что безопасность Республики зависит от тесных связей с Австрией и Британией. Это был сдвиг, который, несомненно, увеличил в глазах нидерландцев привлекательность сохранения нейтралитета между Британией и Францией, и Австрией и Пруссией {1542} 1542 Carter, Neutrality or Commitment у 84. . Но он ни в коей мере не воспринимался как приглашение уйти со сцены международной политики и пренебрегать вооруженными силами Республики. Напротив, не только Британия и Франция считались самонадеянными соперниками и возможными противниками, но существовали еще и опасения в отношении намерений Австрии, а также давняя обеспокоенность из-за мощи Пруссии вокруг границ Республики. Тревога в отношении Австрии возросла с 1775 г., когда возникли первые серьезные разногласия из-за австро-нидерландской границы в Овермаасе и Фландрии. Это была прелюдия к трениям, которые достигли апогея в 1781 г., когда император Иосиф II потребовал окончательной ликвидации «барьерной» системы, и в 1784 г., когда он потребовал возвратить территории в Оверэйсселе и Статс-Фландрии, а также вывести нидерландские войска из Маастрихта и открыть устье Шельды для провоза товаров. Вместо того, чтобы разрядить остановку, Дипломатическая революция, как стало очевидно к началу 1770-х гг., загнала Республику в четырехсторонний капкан между главными державами западной и центральной Европы.