Линн Торндайк - История магии и экспериментальной науки. Ранняя христианская мысль

Труды Либания, жившего с 314 по 391 год нашей эры, софиста и риторика, проливают свет на взаимоотношения науки и магии в 4-м веке. Из них становится ясно, что колдовством и прорицанием в это время занимались очень многие люди. Его книги, в значительной степени, повторяют труды Апулея, Аполлония, Галена, христианина Иоанна Златоуста и самого Фирмика. Либаний рассказывает нам, как Бимархий, его соперник, живший в Афинах, который отравил бы его, если бы мог, распространял слухи, будто бы он (Бимархий) стал жертвой чар, наведенных Либанием. И что тот консультировался с астрологом, который умел управлять звездами, как, при помощи колдовства, облагодетельствовать одного человека и погубить другого. Это, кстати, еще один пример того, с какой легкостью астрология переходила от простого прорицания будущего к оперативной магии, а также служило подтверждением того, что все магические искусства тесно связаны между собой. Против Либания поднялась толпа, и претор, который попытался его защитить, был лишен этой должности, и на рассвете был назначен другой, который считал, что Либания необходимо казнить. Были уже приготовлены орудия пыток, и Либанию посоветовали бежать из Афин, если он хочет сохранить свою жизнь; он воспользовался этим советом и покинул город.

Среди декламаций Либания есть одна, направленная против колдуна, которая, по-видимому, была произнесена при следующих обстоятельствах. На город обрушилась чума, и афиняне, в конце концов, отправили к Дельфийскому оракулу посольство, желая узнать, как избавиться этой беды. Аполлон ответил, что они должны принести в жертву сына одного из жителей, на которого упадет жребий. Жребий пал на сына одного из колдунов. Его отец пообещал изгнать чуму с помощью магического искусства, если горожане согласятся оставить сына в живых. Однако, против этого выступил Либаний, который потребовал, чтобы люди выполнили требование Дельфийского бога и не злили его, оскорбив его оракула, надежность которого была проверена временем, богатым опытом и общим мнением. Он заявил, что магия — это дурное искусство, и колдуны никого не сделают счастливыми, зато многим принесут зло, разрушив их дома и причинив горе людям, которые их никогда не обижали, и даже потревожив души умерших. Он также обвинил колдуна в том, что он не предложил спасти город раньше, и выразил сомнение в его магической силе, спросив, почему он не смог помешать тому, чтобы жребий пал на его сына и почему он не спасет его, сделав невидимым, или не продемонстрировав какой-нибудь другой знак своей магической власти. Тогда колдун попросил для сына отсрочки, заявив, что должен дождаться Луны, прежде чем начнет изгонять чуму. Но Либаний заметил, что, пока он будет ее дожидаться, умрет еще несколько горожан, в то время как выполнение воли оракула Аполлона сразу же остановит болезнь. Тем не менее, некоторые горожане, по-видимому, больше доверяли колдуну, чем богу. Эта история подтверждает утверждение о том, что магические искусства таяли вместе с языческой религией, а суеверные обычаи убывали. Либаний, в заключение своей настоящей или воображаемой речи, с бессердечной насмешкой говорит, что колдуну легче, чем кому-нибудь другому, потерять сына, поскольку он, конечно же, сможет воскресить его из мертвых.

О том, что Либаний верил в прорицания, говорит не только его отношение к Дельфийскому оракулу, о котором мы узнали из предыдущего раздела, но и два отрывка из его автобиографии. Его прапрадед так преуспел в искусстве мантике, что предсказал, что его дети погибнут от стали, хотя вырастут красивыми, великими и хорошими ораторами. Ходили слухи, что прославленный софист предсказал многое из биографии самого Либания, и Либаний утверждает, что все сбылось.

На декламацию Либания против колдуна очень похожа 4-я Псевдо-Квинтиллианова декламация, написанная на латыни, которая посвящена предсказаниям астролога. Позже, в 12-м веке Бернард Сильвестр расширил ее и превратил в поэму под названием «Математик». В другой Псевдо-Квинтиллиановой декламации для обозначения деяния колдуна используется слово «эксперимент». «О жестокий и грубый колдун, о создатель наших слез, я не хотел бы, чтобы ты проводил такой великий эксперимент! Мы сердимся на тебя, но должны льстить тебе. Когда ты показал нам приведение, мы поняли, что ты его сам вызвал!»

Более пятидесяти лет после Фирмика христианство сосуществовало с верой в прорицание, оккультные науки, магическое вызывание духов, и другими языческими и неоплатоновскими верованиями. Это подтверждает биография Синезия из Киренаики, современника Августина, жившего в Африке. Синезий, тем не менее, утверждал, что принадлежит к роду Гераклидов; он писал по-гречески и был приверженцем эллинизма, что по тем временам было очень странно. Однако он не любил Афины и стал продолжателем философских и риторических традиций софистов Римской империи, как и Либаний, о котором мы только что говорили. Из дошедших до нас писем Синезия следует, что среди его друзей был Ипатий, у которого Синезий учился неоплатонизму и математике в Александрийской школе. В 415 году Ипатий был убит толпой христианских фанатиков Александрии. Однако, отношение людей, живших в городе Птолемея, к Синезию, разделявшему идеи Ипатия, было совсем иным. За несколько лет до гибели Ипатия он был избран епископом Александрии (приводятся разные даты этого события — 411, 406 и 410-й годы). Более того, Синезий очень решительно отказался отречься от своей жены и детей и от своих философских взглядов. Он скептически относился к чудесам и воскрешению мертвых; но верил в то, что мир и душа существуют вечно, и что они не были сотворены Богом. О других взглядах Синезия мы расскажем ниже. Было также замечено, что его идея Троицы, скорее неоплатоническая, чем христианская.

Точные даты рождения и смерти Синезия нам не известны. По-видимому, он родился около 370 года. Его последнее письмо было написано в 412 году, но некоторые исследователи считают, что он умер в 430 году. Другие полагают, что он скончался еще до убийства Ипатия. До того, как его выбрали епископом, он был отправлен в Константинополь к императору, чтобы добиться отмены непомерных налогов в Кирене. Студентом он жил в Афинах и Александрии, а позже — в Кирене, в своем сельском поместье. Здесь он своей любовью к книгам и философии воскрешал прошлое, а его страсть к охоте, собакам и лошадям и то, как он сумел отбить нападение ливийских грабителей, предвосхитило подвиги многих феодальных епископов. Став епископом, он отлучил от церкви префекта Андроника, тиранившего город.