Юрий Воробьевский - Русский голем

Людмила Живкова умерла неожиданно. Ей не было еще и тридцати девяти. Официальный документ свидетельствовал: инсульт. Один из помощников ее отца, болгарского генсека Тодора Живкова, правда, обмолвился о возможном самоубийстве, но эту версию тут же постарались забыть.

А как же баба Ванга? Неужели не видела ледяного «мужчину с прекрасным лицом» рядом с Людмилой? Они ведь встречались постоянно. Вот и В.Сидоров до сих пор недоумевает: «Зачем же тогда ей было так детально входить в планы нашей совместной работы, давать рекомендации и не только на ближайшее, но и далекое будущее…

Говорят, когда ей сообщили о смерти Людмилы, она в испуге и недоумении воскликнула: «Как же так? Я не вижу ее умершей. Я вижу ее живой»». [72].

Ванга… Вангелия — значит «благовестив». Какую же весть принесла миру эта женщина, родившаяся, как любят подчеркивать ее адепты, под знаком Водолея? Говорят, что она предсказала перестройку в СССР. Еще бы, ей ведь «пришельцы» «прикрепляли на уши некое подобие наушников». И она ретранслировала: «Через 200 лет человек установит контакт с братьями по разуму из других миров. Венгерская аппаратура первой уловит сигналы из Космоса»… Впрочем, все уже это не очень интересно. «Духи злобы поднебесной» прикидываются инопланетянами давным-давно.

Бедная Болгария! Какие ягодки еще появятся из «белых цветочков»?!

Советская власть свергала памятники православным царям и сбивала кресты с надгробий, а вот скульптура лермонтовского Демона в Пятигорске ее не смущала. Материалистов почему-то не пугало, что диавола и его подопечных искусство возвысило на пьедестал — со всеми их «асоциальными» качествами.

«…а сердце тянет к выстрелу, а горло бредит бритвою», — писал Маяковский. Среди верных признаков одержимости — помешательство и самоубийство [41].

Игумен N в книге «От чего нас хотят «спасти» перечисляет подобных кумиров всех времен и народов: Моцарт, Цветаева, Блок, Брюсов, Есенин, Врубель, Модильяни, Ван Гог, Дали… Увы, страшный список можно продолжать и продолжать: Всеволод Гаршин бросается в лестничный пролет, Николай Успенский перерезает себе горло, Хемингуэй направляет в себя смертоносное дуло… Нам, привыкшим к почитанию классиков, говорить об этом трудно. Человеческая слава стала формой для изготовления величественных идолов. А кипящий металл в эти формы залил сам ад. И вот они застыли, возвышаясь на постаментах. Не подступись! Но мы, с Божией помощью, подступимся…

Знаете, Цветаева сравнивала состояние творчества с наваждением: кто-то в тебя вселяется, твоя рука — исполнитель [42]. А может быть, это лишь образ? Лишь литературный символ вдохновения? Что ж, Цветаева писала рифмованные слова, я пишу слова о Цветаевой, а кто-то может написать обо мне: такие мракобесы и хотят ввести преподавание православной культуры в школах! Все — слова. Они опровергаются словами, но кто опровергнет жизнь?! Помните, как она закончилась у Марины Ивановны? Но об этом — после…

«Согласно ее теории искусства, которая лишь на первый взгляд кажется моралистинной, поэт свободно и неотвратимо отдает себя во власть чары, стихии, природы, демона, чумы или революции — сверх-Другого, достойного подобной жертвы». И надо же — Цветаева вполне прагматично обдумывает условия договора с этой силой: «Демон (стихия) жертве платит. Ты мне — кровь, жизнь, совесть, честь, я тебе — такое сознание силы, […] такую в тисках моих — свободу». [96].

Да, на одну чашу алхимических весов поэтесса бросает «кровь, жизнь, честь и совесть», а на другой оказывается пустота призрачной свободы. Чтобы уравновесить, бес незаметно нажимает на чашу темным когтистым пальцем. Слова Марины Ивановны похожи на слова Фламеля из его «Книги иероглифов». Он писал, что если «религиозность составляет… «первичную материю» творения, алхимическая духовность преступает религию и мораль. Алхмик обнаруживает свое одиночество, теряется во Вселенной и изобретает свою мораль (он становится «сыном своих творений»)». [49].

Художественное творчество Цветаева называла атрофией совести, тем нравственным изъяном, без которого искусству не быть (15). Цветаева поучала знакомую поэтессу: «Пока не научитесь все устранять, через все препятствия шагать напролом, хотя бы и во вред другим, пока не научитесь абсолютному эгоизму в отстаивании своего права на писание — большой работы не дадите». Об этом же, об избавлении от совести, о развитии эгоизма как пути индивидуализации, пишет и Юнг.

Подобные качества знаменитый психиатр И.А.Сикорский описывал, между прочим, как проявления «демонизма» личности — среди признаков вырождения. Он даже составил психологические портреты лермонтовского Демона и гетевского Мефистофеля: «…холодный ум, злоба, злорадство, бессердечность одинаково присущи Мефистофелю художников, Демону поэтов и Дегенерату психиатров. Но так как поэтическое и художественное творчество черпают свой материал из реального мира, то весьма правдоподобно, что класс дегенератов и является той моделью, которой пользовалось творчество в своих созданиях».

Да, качества незримых бесов и можно воссоздать по чертам видимых вырожденцев. Демонизм человека — результат навязываемого бесами греха. Когда мы грешим, то служим аду. А за духовную службу положена духовная плата. «Кто Мне служит, Мне да последует; и где Я, там и слуга Мой будет. И кто Мне служит, того почтит Отец Мой». (Ин. 12, 26). За службу Богу и царю дворянин получает благие качества самого помазанника Божия. Так род становится благородным. Что же жалуют за службу бесы? Шкуру жестоковыйности со своего плеча. Рога гордыни вместо боярской шапки. Хвост похотливости вместо меча. Потомство становится все хуже и хуже — злородным. Грех человека, воплощающийся в его вырождении, свойственен самим демонам. Они ведь тоже — дегенераты. Из прекрасных Ангелов превратились в злобных уродов. Именно по такому пути «прогресса» и «эволюции» — все дальше от Бога — они пытаются вести и человечество [*].

-

[*] Отступление о дикарях.

Кем являются так называемые «дикие племена», еще кое-где населяющие землю? Нельзя не согласиться с мнением: прямыми наследниками древних цивилизаций. Этими цивилизациями восхищаются современные оккультисты, а их каиноподобными наследниками — этнографы. Надо, говорят, обязательно сохранить эти самобытные культуры! Еще наука XIX века отнеслась к ним вполне сочувственно. Поучаствовала в камланиях хамитов и натащила в европейские музеи невероятные кучи экзотического хлама — колдовских приспособлений. Миклуха-Маклай вообще молодец, даже человечинки отведал! А надо бы науке поглядеть на них другими глазами. Они пошли определенным духовным путем и в итоге стали колдунами, каннибалами, демонопоклонниками. А посему сатана обрекает эти беззащитные создания на уничтожение в первую очередь. И, кстати, показывает перспективу всем остальным народам. Всем тем, кто на глазах утрачивает христианские качества.