Евгения Иванова - Ад-184 [Советские военнопленные, бывшие узники вяземских «дулагов», вспоминают]

…В апреле 1933 г. Бушманов был зачислен в Военную академию имени Фрунзе. 30 декабря 1935 г. ему было присвоено воинское звание «старший лейтенант». По окончании учебы в сентябре 1936 г. он оставлен временно в Академии для дальнейшей службы начальником учебной части специального факультета, ему было присвоено воинское звание «капитан». По окончании адъюнктуры в апреле 1937 г. Бушманов стал преподавателем тактики. С конца 1937 г. — старший преподаватель тактики специального факультета Академии в звании майора. Готовился к нелегальной разведывательной работе в Японии. «Бушманова готовили для замены Зорге в Японию, поэтому он как свой родной язык выучил немецкий и японский. Когда после фильма „Кто вы, доктор Зорге?“ я обсуждала свои впечатления с дядей Колей, он мне сказал, что лично с ним знаком, его представляли Зорге, когда он приезжал в Москву, что знает и его жену и много еще чего знает. Что его частые посещения всяких приемов, в которых участвовали японцы, как раз и связаны были с предстоящей работой», — пишет в воспоминаниях его племянница Людмила Ивановна Слинкова [171].

31 декабря 1938 г. Бушманову было присвоено воинское звание «полковник», в 1939 г. он был награжден орденом Красной Звезды. С октября 1938-го по январь 1941 г. Бушманов был исполняющим должность начальника кафедры Истории гражданской войны, с января 1941 г. — начальник кафедры, кандидат военных наук. Владел четырьмя языками. Николай Степанович отличился в боях с войсками Колчака и Врангеля. Был трижды ранен, в том числе два раза — тяжело, дважды контужен. Участвовал в советско-финляндской войне. Был близко знаком по службе с Михаилом Фрунзе, Василием Блюхером и Михаилом Тухачевским [172].

2 июля 1941 г. полковник Бушманов был назначен начальником штаба 7-й стрелковой дивизии, затем был переведен на должность начальника оперативного отдела штаба 32-й армии Резервного фронта. С сентября 1941 г. — начальник штаба 32-й армии.

В октябре 1941 г. 32-я армия попала в окружение около Вязьмы. Бушманов был взят в плен немецким патрулем 22 октября 1941 г. в деревне Бочкино. Он содержался в Вязьме в лагере военнопленных «Дулаг-184» с 22 октября по 16 декабря 1941 г., затем в смоленском лагере военнопленных, где пробыл до 8 февраля 1942 г., затем находился в «Шталаге-3В» в Фюрстенберге до 8 мая 1942 г.

Немцам стало известно, что Бушманов готовился для работы в разведке, он был заключен в тюрьму Моабит в Берлине, где с помощью уговоров, угроз и страшных пыток от него добивались сотрудничества. Советского разведчика «обрабатывали» 14 месяцев. Видя безвыходность сложившейся ситуации, полковник советского разведупра был вынужден согласиться на работу в ведомстве Гиммлера, полагая, что для Родины он будет полезнее живым. В конце концов Бушманов сделал вид, что готов к сотрудничеству, и был направлен на курсы пропагандистов в Вульгайде, где преподавал в течение 1942 г. После организации Дабендорфской школы РОА («восточный отдел пропаганды особого назначения») в феврале 1943 г. вместе с большой группой курсантов и преподавателей Вульгайде перешел на работу в нее и с марта 1943 г. занимал должность помощника начальника этой школы по строевой части.

Еще в лагере Вульгайде Бушманов создал подпольную антинацистскую организацию. К лету 1943 г. после установления контактов с советскими военнопленными и «остарбайтерами» она превратилась в разветвленную интернациональную подпольную организацию под названием «Берлинский комитет ВКП(б)», развернувшую активную работу по всей Германии. Через некоторое время была налажена связь с Москвой. Через группу Бушманова в Центр впервые были переданы данные об «оружии возмездия» — «Фау». Бушманов по заданию Москвы готовил ликвидацию генерала Власова. По ночам собственноручно записывал для передачи в концлагеря сводки Совинформбюро. Организация осуществляла саботаж и диверсии на немецких заводах. В частности, с организацией Бушманова был связан Муса Джалиль, числившийся в легионе «Идель-Урал», а также сын работавшего в Германии советского биолога Н. В. Тимофеева-Ресовского Дмитрий (оба были арестованы гестапо и погибли).

В августе 1943 г. связному Бушманова капитану РОА Алексею Богунову (он же Вальтер Краубнер, «Дедушка») удалось установить в Минске связь с советской разведгруппой майора Казанцева. Но еще раньше о подпольной организации Бушманова стало известно гестапо, и 30 июня 1943 г. он был арестован. Сначала содержался в берлинской тюрьме Моабит, а 3 ноября 1943 г. в статусе «смертника» был переведен в концлагерь Заксенхаузен. Там Бушманов помог пленному летчику Михаилу Девятаеву сменить статус «смертника» на «штрафника», благодаря чему Девятаев был направлен в Пенемюнде, откуда совершил дерзкий побег на угнанном бомбардировщике.

Избежал казни благодаря помилованию в связи с рождением ребенка у Геббельса. Перед освобождением Заксенхаузена советскими войсками был отправлен в «марш смерти» к побережью Балтийского моря в апреле 1945 г. и был освобожден американскими войсками. С 4-го по 23 мая Н. С. Бушманов проходил спецпроверку и 29 июля 1945 г. был осужден к 10 годам лагерей [173]. Освобожден из заключения 5 декабря 1954 г. и до 25 октября 1955 г. находился в ссылке.

Был реабилитирован определением Военного трибунала Московского военного округа от 1 сентября 1958 г. Являлся персональным пенсионером Министерства обороны СССР. В 1960-е годы жил станции Юшала в Свердловской области, затем в Москве, где и умер 11 июня 1977 г. Хоронили Н. С. Бушманова на лафете, с залпами, с воинскими почестями. Урну с прахом поместили в колумбарии на территории Донского монастыря, рядом с урной с прахом его жены Ольги Николаевны.

(Из архива Международной ассоциации общественных поисковых объединений «Народная память о защитниках Отечества» и Оргкомитета «Вяземский Мемориал»)

Из воспоминаний Макаровой (Антроповой) Алевтины Николаевны, дочери лейтенанта Антропова Николая Ефремовича (05.12.1905-29.08.1942), умершего от ран и бесчеловечного обращения в немецком пересыльном лагере «Дулаг-184» (лазарет № 3) в г. Вязьма 29 августа 1942 г.

«Мне посчастливилось, если здесь уместно такое слово, почти через 70 лет узнать, что мой отец „нашелся“. Эту весть я сейчас же сообщила уже очень немногим близким людям, и, оторопев от новости, некоторые, видя мою радость, спрашивали: „Живой?“.

Конечно, не живой, живому ему сейчас было бы 105 лет!

Зимой 1942 г. моя мама Антропова Клавдия Петровна, получив извещение о том, что ее муж „пропал без вести“ 6 июля 1942 г., стала одинокой, но не вдовой, в 30 лет и оставалась в этом качестве до самой смерти 6 июля 2003 г.; правда, согласно Постановлению ЦК КПСС и СМ СССР от 18 апреля 1975 г. № 304, с 1980 г. маму признали вдовой военнослужащего и стали платить дополнительную пенсию и предоставлять положенные вдовам льготы.