Фернан Бродель - Время мира

Санкт-Петербургский порт в 1778 г. Гравюра по рисунку Ж.-Б. Ле Пренса. Фото Александры Скаржиньской.

Нарисованная Ростопчиным картина, хоть она и преувеличена, не целиком ложна. Тем не менее не следует упускать из виду, что эти поставки сырья в Европу обеспечили России превышение ее баланса и, следовательно, постоянное снабжение монетой. А последнее было условием проникновения рынка в крестьянскую экономику, важнейшим элементом модернизации России и ее сопротивления иноземному вторжению.

Турецкая империя напоминает русский вариант, хотя и с весьма сильными различиями. Эта империя, рано сложившаяся, с самого начала активная, с наступлением XV в. стала как бы контр-Европой, «контрхристианским миром». Фернан Гренар справедливо усматривал в турецком завоевании нечто совсем иное, чем варварские нашествия V в., «азиатскую и антиевропейскую революцию» 304 304 Grenard F. Grandeur et décadence de l’Asie. 1939, p. 72. . И вне всякого сомнения, империя эта с самого начала была также и миром-экономикой, наследником древних связей мира ислама и Византии, прочно охраняемым действенной мощью государства. Французский посол г-н де Ла Э писал в 1669 г.: «Великий сеньор [Великий турок] находится выше законов, он отправляет своих подданных на смерть без юридических формальностей, а часто и без правового основания, завладевает всем их имуществом и распоряжается им, как пожелает» 305 305 A.E., M. et D. Turquie, 36, f° 16. . Но компенсацией за такую деспотическую власть долгое время служил «турецкий мир» (pax turcica) — мир наподобие римского, вызывавший восхищение Запада. Компенсацией была также и очевидная способность удерживать в определенных рамках европейских партнеров, без которой было не обойтись. Даже Венеция оказывалась вынуждена в Стамбуле лавировать, идти на компромиссы. Она туда проникла лишь до того предела, до которого ей позволяли проникнуть. Лишь когда власть Великого турка пойдет на убыль, турецкий мир-экономика проявит признаки дезорганизации. И к тому же «упадок» этот, о котором чрезмерно много говорит историография, был «менее быстрым и менее глубоким, чем это обычно себе представляют» 306 306 Tongas G. Les Relations de la France avec l’Empire ottoman, durant la première moitié du XVII e siècle. 1942, p. 141. .

Первым условием турецкой самостоятельности было сверхобширное пространство: Османская империя тоже имела планетарные размеры. Кто только на Западе не прославлял ее баснословную протяженность, удивляясь ей и испытывая беспокойство по ее поводу? Джованни Ботеро (1591 г.) приписывал ей 3 тыс. миль *EO *EO Венецианская миля равнялась 1738,7 м. — Прим. перев. побережья, отмечая, что от Тебриза до Буды было 3200 миль, от Дербента до Адена — столько же и чуть меньше 4 тыс. миль — от Басры до Тлемсена 307 307 Botero G. Relationi universali. 1599, II, p. 117–118. . Султан царствовал-де над тридцатью королевствами, на Черном море и на море Белом (которое мы именуем Эгейским), на Красном море и Персидском заливе. Империя Габсбургов в пору своего апогея была еще обширнее, но то была империя, разбросанная по всему миру, разделенная бескрайними морскими пространствами. Что до империи Османов, то она была цельной; то была компактная совокупность земель, посреди которых вторгшиеся воды морей были как бы пленниками.

Располагаясь между внешними линиями крупной международной торговли, эта земля образовывала пучок постоянных связей и ограничений, почти что крепость и равным образом — источник богатств. Во всяком случае, именно суша создала ближневосточный перекресток, который дал Турецкой империи живой источник ее могущества, в особенности после завоевания в 1516 г. Сирии, а в 1517 г. — Египта, что придало завершенность ее величию. Правда, в эту эпоху Ближний Восток не был более, как во времена Византии и первых триумфов ислама, мировым перекрестком по преимуществу. К выгоде Европы состоялось открытие Америки (1492 г.) и пути вокруг мыса Доброй Надежды (1498 г.). И если Европа, слишком занятая на западе, не оказала всеми своими силами сопротивления Османской империи, то оттого, что препятствия для завоеваний турецкого ислама выросли как бы сами собой. Он не овладеет за пределами Алжирского регентства Марокко, Гибралтаром и подступами к Атлантике, он не станет хозяином всего Средиземноморья и не справится на востоке с Персией — непреодолимой преградой, лишившей его важнейших позиций по отношению к Индии и Индийскому океану. Ч.Боксер утверждает, что битва при Лепанто (7 октября 1571 г.), положившая конец османскому господству на Средиземном море (открытому тремя десятками лет раньше турецкой победой при Превезе, в 1538 г.), и воинственный взлет Персии при Аббасе I были главными причинами остановки турецкого продвижения 308 308 Boxer С. The Portuguese in the East, 1500–1800.— «Portugal and Brazil, an Introduction», ed. H. V.Livermore, 1953, p. 221. . Конечно, но не следует также недооценивать и португальское присутствие, бросавшее вызов исламу в Индийском океане, ибо эта победа морской техники Европы внесла вклад в то, чтобы помешать турецкому чудовищу эффективным образом выйти за пределы Персидского залива и Красного моря.

Итак, ближневосточный перекресток утратил часть своей ценности, но до сведения его к ничтожеству было далеко. Драгоценная левантинская торговля, долго не имевшая равных, не приостановилась, когда турки заняли Сирию (1516 г.) и Египет (1517 г.), и пути близлежащих районов Средиземного моря не запустели. Море Красное и море Черное (последнее было для Стамбула столь же важно, как «Индии» для Испании) продолжили свою службу. Казалось, после 1630 г. отвлечение в сторону Атлантики пряностей и перца, предназначавшихся для Европы, было окончательным; но шелк, а вскоре затем кофе, наркотики и, наконец, хлопок и хлопчатые ткани, набивные или нет, переняли эстафету.

К тому же громадность, мощь империи обеспечивали ей, принимая во внимание скромные масштабы местного потребления, обильные излишки продукции: мясного скота, пшеницы, кож, лошадей и даже текстиля… С другой стороны, Турецкая империя унаследовала великие городские центры и творения ислама. Она была усеяна торговыми городами с их многочисленными ремесленными цехами. Впрочем, почти все города Востока поражали путешественников с Запада своей активностью и своим оживлением: Каир, бывший на свой лад столицей, крупным паразитическим центром, но в то же время и источником энергии; Алеппо, расположенный в чудесной местности посреди плодородных земель, размером примерно с Падую, «но без единого пустыря и перенаселен» («ma senza nessun vacuo e popolatissima») 309 309 A. d. S., Venezia, Relazioni, В 31. ; даже Розетта, «город весьма большой, очень населенный и приятно застроенный кирпичными домами, сильно, на два туаза, выступающими над улицей» 310 310 Savary de Brèves F. Relation des voyages de…, 1628, p. 242. ; Багдад и его оживленный центр с «шестью или семью улицами… лавок купцов и различных ремесленников, улиц, [кои] на ночь запираются — одни благодаря воротам, другие — большим железным цепям» 311 311 Maestre Manrique. Itinerario de las misiones que hizo el Padre F. Sebastian Manrique…, 1649, p. 460. ; Тебриз на окраинах Персии, город, «восхитительный своею величиной, своей торговлей, множеством своих жителей и изобилием всего, что необходимо для жизни» 312 312 Abbé Prévost. Op. cit., IX, 1751, p. 88 (Путешествие А. де Родса, 1648 г.). . Эдвард Браун, член Королевского общества, оценил Белград во время своего посещения в 1669 г. как «большой, сильный, многонаселенный и крупный торговый город» (« а large, strong, populous and great trading city ») 313 313 Brown E. A Brief Account of Some Travels…, 1673, p. 39–40. . Это же можно было бы сказать почти обо всех турецких городах Африки, Азии, Балкан ( где они были белыми городами, villes blanches , в противоположность темному миру деревень) 314 314 См… Stoianovitch T. — в: Confèrence de la Commission d’histoire économique de l’Association du Sud-Est européen (машинописный текст), M., Киев, 1969. .