Фернан Бродель - Время мира

Современные, опережавшие свое время города-государства обращали к своей выгоде отставания и слабость других. И именно сумма таких внешних слабостей почти что осуждала их на то, чтобы расти, становиться властными; именно она, так сказать, сохраняла для них крупные прибыли торговли на дальние расстояния, и она же выводила их за рамки общих правил. Соперник, который мог бы противостоять этим городам-государствам, — территориальное государство, современное государство, которое уже наметили успехи какого-нибудь Фридриха II на Юге Италии, росло плохо или, во всяком случае, недостаточно быстро, и продолжительный спад XIV в. ему повредит. Тогда ряд государств был потрясен и разрушен, вновь оставив городам свободу действий.

Однако города и государства оставались потенциальными противниками. Кто из них будет господствовать над другим? Это было великим вопросом в ранней судьбе Европы, и продолжительное господство городов объяснить не просто. В конце концов Жан-Батист Сэ был прав, удивляясь тому, что «Венецианская республика, не имевшая в Италии в XIII в. и пяди земли, сделалась посредством своей торговли достаточно богатой, чтобы завоевать Далмацию, большую часть греческих островов и Константинополь» 6 6 Say J. Cours complet d'économie politique pratique, 1, p. 234. . Кроме того, нет никакого парадокса в том, что города нуждаются в пространстве, в рынках, в зонах обращения и защиты, т. е. в обширных государствах для эксплуатации. Чтобы жить, таким городам нужна была добыча. Венеция немыслима без Византийской империи, а позднее — без империи Турецкой. То была однообразная трагедия «взаимодополняющих друг друга противников».

Такое главенство городов может быть объяснено лишь исходя из структуры первого мира-экономики, который наметился в Европе между XI и XIII вв. Тогда создаются достаточно обширные пространства обращения, орудием которого служили города, бывшие также его перевалочными пунктами и получателями выгод. Следовательно, отнюдь не в 1400 г., с которого начинается эта книга, родилась Европа — чудовищное орудие мировой истории, а по крайней мере двумя-тремя столетиями раньше, если не больше.

И значит, стоит выйти за хронологические рамки настоящего труда и обратиться к его истокам, дабы конкретно увидеть рождение мира-экономики благодаря еще несовершенным иерархизации и сопряжению тех пространств, которые его составят. Тогда уже обрисовались главные черты и сочленения европейской истории, и обширная проблема модернизации (каким бы расплывчатым ни было это слово) густо населенного континента оказалась поставленной в более протяженной и более верной перспективе. Вместе с появлением центральных зон почти непременно вырисовывался некий протокапитализм, и модернизация в таких зонах предстает не как простой переход от одного фактического состояния к другому, но как ряд этапов и переходов, из которых первые были куда более ранними, нежели классическое Возрождение конца XV в.

В таком длительном зарождении города, естественно, играли главные роли, но они были не одиноки. Их несла на своих плечах вся Европа — читай «вся Европа, взятая вместе», по выражению, вырвавшемуся у Исаака де Пинто 7 7 Pinto I., de. Traité de la circulation et du credit, p. 9 , Европа со всем ее пространством, экономическим и политическим. А также и со всем ее прошлым, включая и отдаленную во времени «обработку», какую навязал ей Рим и какую она унаследовала (эта «обработка» сыграла свою роль); включая также многочисленные формы экспансии, что последовали за великими [варварскими] вторжениями V в. Тогда повсюду были преодолены римские границы — в сторону Германии и Восточной Европы, Скандинавских стран и Британских островов, наполовину захваченных Римом. Мало-помалу было освоено морское пространство, образуемое всем бассейном Балтийского моря, Северным морем, Ла-Маншем и Ирландским морем. Запад и там вышел за пределы деятельности Рима, который, несмотря на свои флоты, базировавшиеся в устье Соммы и в Булони 8 8 См.: Doehaerd R. Le Haut Moyen Age occidental, économies et sociétés. 1971, p. 289. , оказывал малое влияние на этот морской мир. «Римлянам Балтика давала лишь немного амбры» 9 9 Adam P. Op. cit., p. 11. .

На юге более эффектным стало отвоевание вод Средиземноморья у мира ислама и у Византии. То, что составляло смысл существования Римской империи, сердце империи во всей ее полноте, этот «пруд посреди сада» 10 10 По выражению Анри Пиренна (Алжир, 1931 г.). , было вновь занято итальянскими кораблями и купцами. Эта победа увенчалась мощным движением крестовых походов. Однако повторному завоеванию христианами оказывали сопротивление Испания, где после длительных успехов (Лас-Навас-де-Толоса, 1212 г. *BA *BA 16 июля 1212 г. при Лас-Навас-де-Толосе объединенное войско Кастилии, Арагона и Наварры наголову разгромило войско альмохадских правителей Испании. — Прим. перев. ) Реконкиста топталась на месте; Северная Африка в широком смысле — от Гибралтара до Египта; Левант, где существование христианских государств в Святой земле будет непрочным; и греческая [Византийская] империя (но она рухнет в 1204 г.).

Основание городов в Центральной Европе

График показывает небывалый подъем урбанизации в XIII в. (По данным Хайнса Штоба (Stoob Н.) в кн.: Abel W. Geschichte der deutschen Landwirtschaft. 1962, p. 46.)

Тем не менее Арчибалд Льюис прав, когда пишет, что «самой важной из границ европейской экспансии была внутренняя граница леса, болот, ланд» 11 11 Lewis A. The Closing of the European Frontier. — «Speculum», 1958, p. 476. . Незаселенные части европейского пространства отступали перед крестьянами, распахивавшими новь; люди, более многочисленные, ставили себе на службу колеса и крылья мельниц; создавались связи между районами, до того чуждыми друг другу; разрушались «перегородки»; возникали или возвращались к жизни на скрещениях торговых путей бесчисленные города — и то было, вне сомнения, решающим обстоятельством. Европа заполнилась городами. В одной только Германии их появилось более 3 тыс. 12 12 См.: Abel W. Agrarkrisen und Agrarkonjunktur. 1966, S. 19. Правда, иные из них, хоть и окруженные стенами, останутся деревнями с двумя-тремя сотнями жителей. Но многие из них росли, и то были города в некотором роде небывалые, города нового типа. Античность знала свободные города, эллинские города-государства, доступные обитателям окружающих деревень, открытые их присутствию и их деятельности. Город же средневекового Запада, напротив, был замкнутым в себе, укрывшимся за своими стенами. «Городская стена отделяет горожанина от крестьянина», — гласит немецкая пословица. Город — это замкнутый мирок, защищенный своими привилегиями («воздух города делает свободным»), мирок агрессивный, упорный труженик неравного обмена. И именно город, более или менее оживленный в зависимости от места и времени, обеспечивал общий подъем Европы, подобно закваске в обильном тесте. Был ли город обязан этой ролью тому, что он рос и развивался в мире деревенском, предварительно организованном, а не в пустоте, как это было с городами Нового Света, а может быть, и с самими греческими полисами? В общем он располагал материалом, над которым можно было работать и за счет которого расти. А кроме того, здесь не присутствовало, чтобы ему мешать, столь медленно складывавшееся государство: на сей раз заяц с легкостью и вполне логично опередит черепаху.