Николай Карпан - Чернобыль. Месть мирного атома

Председатель - Подсудимый Фомин, мы вчера подробно говорили об отступлениях от правил безопасности как в программе, так и в ее выполнении. Чем Вы объясните эти отступления, как главный инженер? Фомин - Программа была составлена так, чтобы испытания были представительными.

Председатель - Вопрос не в этом. Как Ваш заместитель Дятлов мог допускать такие отступления, которые привели к аварии?

Фомин - Дятлов специалист опытный, стаж работы на ЧАЭС 9 лет, дело свое знает хорошо. Акимова я знал как грамотного, внимательного специалиста. Я наблюдал за его работой, будучи еще ЗГИСом. СИУР Топтунов был не очень опытен, не имел навыков работы в переходных режимах.

Председатель - Вопрос не в этом. Как Вы объясните отступления от правил безопасности, допущенные вашим персоналом?

Фомин - Не имея показаний Акимова, я думаю, что основные моменты своим авторитетом создал ЗГИС Дятлов.

Председатель - Вы читали показания Акимова. Кто определил основные отступления?

Фомин - Основные отступления были сделаны по команде Дятлова.

Председатель - Как Вы думаете, почему Дятлов на это пошел?

Фомин - Дятлов и Акимов, наверное, больше уделяли внимания распределению поля энерговыделения по радиусу и высоте. И упустили из внимания запас реактивности в переходном режиме. Этим я могу объяснить поведение людей, принимавших участие в опыте.

Прокурор - Кто назначил людей, участвующих в программе?

Помощник прокурора - Кто утвердил Дятлова в качестве руководителя эксперимента?

Фомин - Ответственным руководителем Дятлова утвердил я.

Прокурор - Вы сказали, что Топтунов, погибший, был неопытным, молодым специалистом. Как Вы могли его назначить на такие сложные испытания?

Фомин - Кто будет участвовать в испытаниях, предугадать было трудно. Только неисправности на Южно - Украинской АЭС предопределили перенос испытаний во вторую смену.

Прокурор - Каков был средний уровень профессионального мастерства персонала станции? ГАЭН неоднократно указывал на недостаточную подготовку персонала, отсутствие тренажеров. Вы регулярно получали эти акты, но подходили к ним формально.

Фомин - Случаи нарушения технологической дисциплины, которые становились мне известными, мною разбирались и пресекались. Но люди есть люди, появлялись новые нарушения.

Прокурор - Свидетели на предварительном следствии говорили, что учеба на ЧАЭС велась формально. Эффекта от нее было мало.

Фомин - У нас регулярно проводились конкурсы профессионального мастерства, где показывались высокие результаты работы.

Прокурор - На конкурсах можно показать что угодно, можно найти несколько умелых людей. Меня интересует основная масса работников. Почему на ЧА ЭС не было методического совета?

Фомин - Это мое упущение.

Прокурор - А еще чья это вина?

Фомин - Директора.

Прокурор - Что касается Топтунова. Вы говорили, что у него преобладало незнание. А у других участвующих в опыте, что преобладало

- незнание, или пренебрежительное отношение?

Фомин - Скорее, пренебрежительное отношение от избытка знаний.

(Фомин держится увереннее и бодрее, чем вчера. Появились прежние нотки в голосе - НК).

Фомин - У меня было убеждение в том, что коллектив ЧАЭС дисциплинированный, грамотный и квалифицированный. Это было видно из сравнения работы с другими АЭС. У меня была уверенность в стабильности коллектива.

Председатель - Не будем сравнивать с другими станциями. У вас было 39 нарушений по вине персонала. Это что, мало?

Фомин - Это за пятилетку и по всем блокам. На 4-ом блоке, я считаю, было мало.

Прокурор - Вы понимаете этот вопрос, к сожалению, неправильно даже сейчас, после всего случившегося.

Прокурор - Когда вы прибыли на ЧАЭС 26 апреля?

Фомин - Тяжело сказать, точно не помню. Где-то в пятом часу утра. Прокурор - В вашем присутствии Воробьев не докладывал о радиационной обстановке?

Фомин - В моем присутствии докладов Воробьева не было.

Прокурор - Где Вы находились 26 апреля?

Фомин - На БГЦУ-4, ЦЩУ, в бункере, в своем кабинете, выезжал в Припять.

Прокурор - Вы были вместе с Брюхановым? Вы были один, или вместе с другими специалистами?

Фомин - Я не был один, я был с людьми.

Прокурор - Тогда как же Вы, находясь с людьми, которые постоянно говорили о дозах радиации, совсем не знали о радиационной обстановке? Ваши ответы звучат очень неубедительно.

Фомин - Я действительно ничего не знал о больших дозах. Травмированного пожаром персонала в реакторном отделении уже не было. Кроме того, было множество вопросов, которыми мне приходилось заниматься. В том числе и по заданию московской комиссии.

Прокурор - В 4 часа утра никого из комиссии еще не было. Ваши люди вели доклады, давали информацию. Ваших людей с ожогами увозили в МСЧ. Вас что, это не интересовало?

Фомин - Интересовало. Но я появился в бункере перед пересменкой.

Утром мне многое было неясно. И не только мне, но и представителям Главного конструктора, Главного проектировщика. Пока я не увидел во второй половине дня элементы графита на территории.

Прокурор - Верховному суду не верится, что постоянно находясь на станции, Вы ничего не знали о масштабах аварии и ее тяжести. Вы во сколько уехали со станции?

Фомин - Практически я жил на ЧА ЭС до 1 мая, отдыхал в вентиляционной камере, в бункере ГО.

Прокурор - Тем более не понятно. Как Вы, будучи среди людей знающих обстановку сами оставались в неведении?

Народный заседатель - Фомин, почему у руководства станции и у персонала появилась беспечность, приведшая к аварии?

Фомин - На регулярных встречах с персоналом отмечались как хорошая работа станции, так и нарушения. Обращалось внимание на негативные стороны работы коллектива.