Николай Карпан - Чернобыль. Месть мирного атома

(См. стр. 505): «Важный вывод заключался... в том, что реактор РБМК не является ядерноопасным».

Свидетель, один из создателей РБМК-1000, представитель НИКИЭТ К. Полушкин:

- Такой реактор можно эксплуатировать и безопасно. Надо только правильно эксплуатировать. В регламенте сказано что у аппарата, как правило, отрицательный коэффициент паровой реактивности. Но если возникает положительный, то надо принять меры безопасности. Аварийная система обеспечивает безопасность, как и сброс стержней АЗ обеспечивает заглушение реактора.

Вопрос суда:

- Подтверждают ли эксперты сделанные ранее выводы Правительственной комиссии о недостатках реактора?

Ответ экспертов:

- Эксперты подтверждают некоторые недостатки реактора. Прежде всего положительный паровой эффект реактивности. При этом оказалось не предусмотрено, как должен вести себя при такой ситуации эксплуатационный персонал. Подтверждается неудовлетворительность конструкции системы управления и защиты. Но к аварии это могло привести только при ошибках в работе обслуживающего реактор персонала.

Вопрос суда:

- Могли ли недостатки реактора привести к аварии?

Ответ экспертов:

- Эти недостатки не объясняют неправильных действий персонала. Реактор не является ядерноопасным при наличии в активной зоне 15 стержяей-поглотителей нейтронов. А 30 стержней защищают реактор от несанкционированных действий персонала.

Вопрос суда:

- Безопасен ли реактор?

Ответ экспертов:

- Наличие в активной зоне 26-30 стержней компенсируют положительную реактивность. Реакторы РБМК можно рассматривать как безопасные.

Вопрос суда:

- Почему в документах Главного конструктора, проектировщиков РБМК, не было физико-технического обоснования невозможности работать при тепловой мощности аппарата менее 750 мет, имея ОЗР менее 15 стержней в активной зоне?

Ответ экспертов:

- Этих пояснений и не надо. Иначе регламент распухнет.

Предполагается, что персонал грамотный и все это знает. Но сейчас в регламент вписано положение о режимах ядерной опасности.

Вопрос Дятлова:

- Соответствовал ли реактор требованиям ядерной безопасности?

Ответ экспертов:

- Да. Во всех проектных решениях есть полная защита от аварий. На случившуюся аварию ни одна А ЭС не рассчитана.

Главный конструктор и Научный руководитель не рассмотрели в проекте все возможные аварийные ситуации на реакторе, в том числе такие, которые могут возникнуть в процессе изменения состава его загрузки. А когда в процессе эксплуатации выявились опасные изменения физических свойств РБМК, разработчики не приняли своевременных мер по повышению его ядерной безопасности. Поэтому, непосредственно участвуя в работе судебно-технической экспертизы, они не могли признать реактор ядерноопасным даже после возникновения в нем неконтролируемой ядерной реакции - это было бы признанием их собственной вины.

В соответствии с требованиями Правил ядерной безопасности СССР, реактор РБМК должен проектироваться, изготовляться и передаваться персоналу в эксплуатацию стопроцентно взрывобезопасным. Таким его и рекламировали повсюду Институт атомной энергии - Научный руководитель проекта реактора и НИКИЭТ - Главный конструктор. Поэтому после аварии с разгоном мощности на мгновенных нейтронах и взрывом реактора представители этих институтов продолжали утверждать, что он ядернобезопасен. но обладает некоторыми «особенностями». А до аварии РБМК считался у всех хорошим без всяких оговорок. Наверное поэтому конструкторы и проектировщики, разместив в системе локализации аварии трубопроводы охлаждающей воды (контур многократной принудительной циркуляции), сам реактор вынесли из прочно-плотных боксов. Всех убедили - реактор РБМК полностью безопасен, поэтому незачем включать его в систему локализации аварий. Сэкономили народные деньги, да и что их попусту тратить, если -«выделение... большого количества энергии не может быть локализовано технически целесообразными системами безопасности». Вот и оказался реактор полностью разрушенным при наличии целых, почти не загрязненных радиоактивными веществами локализующих систем безопасности, предназначенных для "ограничения распространения внутри АЭС и выхода в окружающую среду выделяющихся при авариях радиоактивных веществ". И в результате взрыва в воздух ушел максимально возможный выброс радиоактивности (вместе с содержимым активной зоны) - не менее 80 процентов (вместо 3-5 %, если бы реактор был размещен в защитной оболочке локализующих систем, из которых в окружающую среду могут попасть только летучие и газообразные радиоактивные вещества).

Итак, 26.04.86 г. персоналом блока № 4 ЧАЭС было допущено кратковременное нерегламентное снижение всего лишь одного параметра

- оперативного запаса реактивности (ОЗР). Причем до аварии Институт атомной энергии им. Курчатова не считал этот параметр ядерноопасным, поэтому Главный конструктор не предусмотрел для него в проекте реактора непрерывного штатного контроля, как того требовали Правила ядерной безопасности. Но при нажатии персоналом кнопки аварийной защиты АЗ-5, с целью тривиального останова реактора в состоянии с малым ОЗР, вдруг случилась глобальная авария. В таком виде она даже не рассматривалась в проекте, поэтому была квалифицирована экспертами как совершенно невозможная, «сверхгипотетическая» авария. И если суд определил аварию как «крайне маловероятную», то Конструктор и Ученый в ней не могут быть виноватыми. Кроме того, они сэкономили неплохие деньги на отказе от защитных устройств реактора, впоследствии очень пригодившиеся для восстановления ЧАЭС. Поэтому создателей реактора, с учетом морального ущерба их репутации, не осудили, а наградили. Наградили за участие в ликвидации последствий ими же запроектированной аварии, которая обязательно должна была случиться.

Другое дело - судьба персонала АЭС. После чего прогремел взрыв? -После нажатия кнопки АЗ-5. Кто ее нажал? - Эксплуатационный персонал, по собственной воле.

Вот суд и постановил - в аварии виноваты те люди, которые в момент взрыва находились рядом с «бомбой вырабатывающей электричество» и нажали кнопку.