Николай Карпан - Чернобыль. Месть мирного атома

Глава 2

РОДИТЕЛИ И НЯНЬКИ СОВЕТСКИХ РЕАКТОРОВ

Советские, «фирменные» методы конструирования и создания ядерных реакторов сложились еще в 50-е годы 20-го века. Их основой было совместное выполнение принципиально несовместимых этапов. У нас проектирование, строительство, испытание узлов и монтаж реактора велись одновременно. Это хорошо видно на примере строительства Обнинской АЭС, первой в мире атомной электростанции. В 1951 году заложили её фундамент, стали возводить стены, формировать в них каналы для электрокабелей и вентиляционных труб. Но чертежноконструкторские работы (выполняемые НИИХИММАШем) еще не были закончены, а к испытаниям нового оборудования только-только приступили. Как отмечал директор НИИХИММАШа А.Н. Доллежаль [6]: «В ходе экспериментов выявлялись все новые и новые данные, которые нельзя было оставлять без внимания. Не часто, правда, но все же иногда приходилось переделывать уже сконструированные узлы и устройства. Но из габаритов заданных стенами, возведенными на основе первоначальных наметок, выходить было никак нельзя. И это требовало мобилизации всей изобретательности, на какую мы были способны, постоянного поиска нестандартных решений. Шли такие ограничения во вред или на пользу дела сказать трудно. Но одно не подлежит сомнению: если бы строительство велось «по правилам», то есть началось после окончательного завершения проекта, АЭС вступила бы в строй на несколько лет позже».

Из этого признания будущего Главного конструктора РБМК следует, что с самого начала в деятельности конструкторов на первом месте были политические и карьерные соображения, подталкивающие быстрее сдать очередной «объект», а не качество и надежность реакторов.

Собственно в её нынешнем виде «фирма», конструирующая атомные реакторы, стала формироваться чуть позднее. Постановление о создании Научно-исследовательского и конструкторского института энергетической техники (НИКИЭТ), предназначенного для разработки гражданских (и не только) ядерных реакторов, вышло в конце 1952 года. Директором и главным конструктором НИКИЭТа стал Н.А Доллежаль, бывший до этого директором НИИХИММАШа.

Интересно складывались отношения между Заказчиком (Правительство СССР) и Конструктором новых реакторов. По словам Доллежаля [7] - «мы или получали в весьма общем виде задание (в свое время - нередко от самого И.В. Курчатова) на проектирование реактора для какой-то конкретной цели, или сами выступали с предложением разработать реактор, нужный, по нашему мнению, для народного хозяйства. Создавая первоначальную схему задуманного устройства, мы привлекали к работе физиков - из тех, кого знали по совместным делам. Не раз мы сотрудничали с Андреем Капитоновичем Красиным из Обнинска. Не реже - с Савелием Моисеевичем Фейнбергом. Примечательно, что по своему образованию этот талантливый физик-ядерщик был инженером».

Факт выполнения инженером-строителем физических расчетов новых реакторов, коренным образом определяющих его ядерную безопасность, подтверждается словами другого известного физика, академика Е.И. Фейнберга [8]: «У меня был двоюродный брат, очень талантливый, Савелий Моисеевич Фейнберг, из Баку. По духу он был математик, по образованию инженер-строитель. Нефтяные камни, эстакады в море, он до войны привозил эти проекты в Москву. Он этим занимался<...> Но однажды он сказал: "Знаешь, Женя, отведи меня к Курчатову. Пусть он меня возьмет". И я после одного <...> семинара сказал (Курчатову): "И.В., мне надо с Вами поговорить по личному вопросу". "Пойдемте". Даже не было кабинета. В коридоре была большая ниша, там стоял столик. Он: "Садитесь, давайте здесь". Я говорю: "У меня есть двоюродный брат, математик по духу, но инженер-строитель, он работал в теории оболочек, я уверен, что он будет Вам полезен. Он умнее меня". "Умнее Вас? Что ж, это характеристика. Ну, приводите его". Он пришел, Курчатов его взял, дал ему квартиру. Некоторое время я его обучал физике, мы сделали работу по диффузии нейтронов, он очень быстро освоился и стал правой рукой у Курчатова по реакторам. Для него было большой обидой, что Курчатов не сделал его академиком, что Доллежаль на первом плане...»

Тем временем на Западе закончился период создания опытнопромышленных АЭС, заявленный в 1953 году как программа "мирного атома", и на базе накопленного опыта с 60-х годов США и Великобритания начали строить крупные коммерческие атомные электростанции. Тогда же Америка объявила о наличии долговременной программы развития как своей, так и западноевропейской атомной энергетики, что вызвало соответствующий всплеск активности в ЦК КПСС, Г осплане и Госкомитете по науке и технике СССР. В то время у нас были пущены -первый блок Белоярской АЭС мощностью 100 мегаватт с реактором на быстрых нейтронах (апрель 1964 г.) и первый блок Ново-Воронежской АЭС мощностью 210 мегаватт, с реактором ВВЭР (декабрь 1964 г.). В закрытом городе Минсредмаша, в Томске-7, работала маломощная Сибирская АЭС, получавшая пар от промышленных реакторов.

Советский Союз явно отставал от Запада. В 1972 году соотношение по числу АЭС было уже следующим - в США работало 24 блока атомных электростанций, в Великобритании 27 блоков, а в СССР - семь [9]. Таковы были предпосылки, побудившие ЦК КПСС дать задание Правительству на срочное развитие собственной гражданской атомной энергетики и поручить Министерству среднего машиностроения разработать проект реактора способного обеспечить паром турбины энергоблока с электрической мощностью в один миллион киловатт.

Для начала были рассмотрены все существовавшие типы реакторов -советские и зарубежные. В результате признали целесообразным делать проекты на основе двух имевшихся отечественных разработок. Один проект на базисе уран-графитового промышленного реактора Сибирской АЭС, второй - по типу корпусного водо-водяного реактора Ново-Воронежской АЭС. Разработка первого проекта была поручена коллективу конструкторов НИКИЭТ. Вот как рассказывал о работе над ним (проектом РБМК) директор НИКИЭТа академик H.A. Доллежаль [10]: «Мне такой реактор представлялся перспективным, в пользу чего говорил предшествующий опыт <...> К делу мы приступили в содружестве с Савелием Моисеевичем Фейнбергом (а тем самым и с Анатолием Петровичем Александровым). Размышления привели нас к выводу, что если в таком канальном реакторе соответствующих размеров использовать для охлаждения кипящую воду под давлением 70 атмосфер, то можно достичь тепловой мощности в 3-3,5 миллиона киловатт. А это как раз и даст заданный миллион киловатт электроэнергии, которую выработают серийные турбогенераторы, питаемые насыщенным паром из реактора. Говоря языком теплотехники, термодинамический коэффициент полезного действия обещал составить примерно 30 процентов. Такой КПД для атомной установки по тем временам был вполне хорош. Наши расчеты показывали, что обойтись одним лишь природным ураном не удастся (а к этому все мы тогда стремились), но обогащать его потребуется на скромную величину - не больше чем для других энергетических реакторов.