Виктор Цыгульский - Диалектика истории человечества. Том 2

Все намеченные выше вопросы сводятся в последнем счете к тому, каким образом общеисторические условия воздействуют на производство, и к отношению между производством и историческим развитием вообще. Вопрос, очевидно, относится к рассмотрению и развитию самого производства.

Однако в той тривиальной форме, в которой они выше намечены, на них можно дать столь же короткий ответ. При всех завоеваниях возможен троякий исход. Народ-завоеватель навязывает побежденным собственный способ производства (напр., англичане в этом столетии в Ирландии, отчасти в Индии); или он оставляет существовать старый и довольствуется данью (напр., турки и римляне); пли происходит взаимодействие, из которого возникает новое, синтез (отчасти при германских завоеваниях). Во всех случаях способ производства, будь то победителей, будь то побежденных, будь то возникший из соединения обоих, определяет собою то новое распределение, которое устанавливается. Хотя последнее выступает как предпосылка для нового периода производства, само оно опять - таки продукт производства — и не только исторического вообще, но определенного исторического способа производства.

Например, монголы при опустошении России действовали соответственно их способу производства; для скотоводства большие необитаемые пространства являются главным условием. Германские варвары, для которых земледелие при помощи крепостных было традиционным способом производства, так же как изолированная жизнь в деревне, тем легче могли подчинить этим условиям римские провинции, что происшедшая там концентрация земельной собственности уже совершенно опрокинула прежние отношения земледелия. Есть традиционный взгляд, будто в известные периоды люди жили исключительно грабежом. Однако, чтобы было возможно грабить, должно быть налицо нечто для грабежа, стало быть производство. И способ грабежа опять-таки определяется способом производства. Например, нация с развитой биржевой спекуляцией (stockjobbing nation) не может быть ограблена таким же способом, как пастушеский народ.

В лице раба похищается непосредственно орудие производства. Однако производство той страны, для которой он похищается, должно быть устроено так, чтобы допускать применение рабского труда, или (как в Южной Америке и т. д.) должен быть создан соответствующий рабскому труду способ производства.

Законы могут какое-либо средство производства, напр. землю, увековечить в руках известных семей. Эти законы только тогда получают экономическое значение, когда крупная земельная собственность находится в гармонии с общественным способом производства, как, напр., в Англии. Во Франции велось мелкое земледелие, несмотря на крупную земельную собственность, поэтому последняя и была разбита на куски революцией. А увековечение парцеллированной собственности, напр. путем законов? Вопреки этим законам, собственность снова концентрируется. Влияние законов, направленных к закреплению условий распределения, и их воздействие этим путем на производство следует определить особо.

§ 21.6. Наконец, обмен и обращение

Обращение само есть лишь определенный момент обмена, или обмен, рассматриваемый в целом, поскольку обмен есть лишь посредствующий момент между производством и обусловленным им распределением, с одной стороны, и потреблением, с другой стороны; но поскольку и потребление само выступает моментом производства, постольку, очевидно, и обмен заключен в последнем как один из его моментов.

Ясно, во-первых, что обмен деятельностей и способностей, который совершается в самом производстве, относится прямо к нему и составляет его сущность. Во-вторых, то же самое относится к обмену продуктов, поскольку он есть средство для производства готового продукта, предназначенного для непосредственного потребления. Постольку сам обмен есть акт, входящий в производство. В-третьих, взаимный обмен между производителями товаров (der sogenannte exchange zwischen dealers and dealers) по своей организации всецело определяется производством, равно как представляет собою деятельность, входящую в производство. Обмен выступает независимым и безразличным по отношению к производству только в последней стадии, когда продукт обменивается непосредственно для потребления. Однако 1) не существует обмена без разделения труда, будь последнее первобытным или само уже историческим результатом, 2) частный обмен предполагает частное производство, 3) интенсивность обмена, как и его распространение, как и его форма, определяются развитием и структурой производства, напр. обмен между городом и деревней, обмен в деревне, в городе и т. д. Обмен, таким образом, во всех своих моментах или непосредственно заключен в производстве, или определяется этим последним.

Результат, к которому мы пришли, заключается не в том, что производство, распределение, обмен и потребление — одно и то же, но что все они образуют собою части целого, различия внутри единства. Производство господствует как над самим собой в содержащем противоположности определении производства, так и над всеми другими моментами. С него процесс каждый раз начинается снова. Что обмен и потребление не могут иметь господствующего значения, — это ясно само собою. То же самое относится к распределению как к распределению продуктов. В качестве же распределения агентов производства оно само есть момент производства. Определенное производство обусловливает, таким образом, определенное потребление, распределение, обмен, определенные отношения этих различных моментов друг к другу. Конечно, и производство в его односторонней форме, с своей стороны, определяется другими моментами. Например, когда расширяется рынок, т. е. сфера обмена, возрастают размеры производства и становится глубже его дифференциация. С изменением распределения изменяется производство, напр. с концентрацией капитала, с различным распределением населения между городом и деревней и т. д. Наконец, нужды потребления определяют производство. Между различными моментами происходит взаимодействие. Это бывает во всяком органическом целом.(См. М.и Э. т.XII, М.,1935, с. 171-190)

Приведённый выше материал не может быть опровергнут, как исходное единство всех сторон целого в истории человечества, исходя из которого, как субстанции, мы сможем постоянно выводить всё как следствие этого исходного начала. И наше исследование всеми фактами истории человечества это подтвердит.

Главное, в вышестоящих параграфах Маркс показал будущим поколениям ученых как нужно проводить анализ составных частей исходного целого, как единство тождество противоположностей. Это, пожалуй, самая сложная умственная операция человеческого мышления.