Фернан Бродель - Структуры повседневности: возможное и невозможное

Появление этой силы означало для укрепленных городов более трех десятков лет хронической слабости: их укрепления рушились, как театральные декорации. Но мало-помалу нашлись и контрмеры, хрупкие каменные укрепления уступили место толстым земляным сооружениям, чуть приподнятым над поверхностью земли; ядра увязали в них, не причиняя никакого вреда. А на самых высоких площадках, кавальерах , стали размещать оборонительную артиллерию. Около 1530 г. Меркурио Гаттинара, канцлер Карла V, утверждал, что достаточно 50 артиллерийских орудий, чтобы обезопасить от посягательств французов превосходство императора в Италии {1198} . Разве же в 1525 г. крепость Павия не задержала армию Франциска I, которую 24 февраля имперские войска внезапно атаковали с тыла? Точно так же устоял Марсель перед Карлом V в 1524 и 1536 гг., Вена — перед турками в 1529 г., а позднее, в 1552–1553 гг., — Мец перед имперской армией. Не то чтобы города нельзя было уже брать внезапной атакой, как, скажем, Дюрен в 1544 г., Кале в 1558 г. или Амьен в 1596 г. Но уже как бы предчувствовался реванш крепости, наступление эпохи научно разработанной тактики осады и обороны, с которой резко (но намного позднее) порвет стратегия Фридриха II, а затем Наполеона, которых интересовало прежде всего не взятие городов, а уничтожение живой силы противника.

Однако артиллерия понемногу совершенствовалась. Она стала рациональнее, будучи сведена Карлом V в 1544 г. к семи калибрам, а Генрихом II — к шести. Самые крупные, предназначавшиеся для осад и обороны городов, стреляли на 900 шагов; прочие, так называемые «полевые», — только на 400 {1199} . Дальнейшее развитие будет медленным: например, во Франции система генерала де Вальера, восходящая к временам Людовика XV, продержится вплоть до реформы Грибоваля (1776 г.), чьи великолепные пушки пройдут через все войны Революции и Империи.

Пушка очень рано обосновалась на кораблях, но и здесь — каким-то причудливым, озадачивающим образом. Уже в 1338 г., следовательно до Креси, орудия были на борту английского корабля «Мэри оф Тауэр». Но три десятилетия спустя, в 1372 г., на траверзе Ла-Рошели «40 больших кастильских нефов» уничтожили огнем своих пушек английские корабли, все лишенные артиллерии и неспособные защищаться {1200} . Но ведь, как считают специалисты, артиллерийское вооружение английских кораблей сделалось правилом около 1373 г.! Ничто не доказывает, что на борту галер венецианской Синьории во время беспощадных войне Генуей около 1378 г. была корабельная артиллерия. Но к 1440 г., а может быть, и раньше, это было уже свершившимся фактом, как, вне сомнения, и на турецких кораблях. Во всяком случае, в 1498 г. около острова Митилена турецкий корабль ( schierazo ) водоизмещением более 300 ботте (150 тонн), столкнувшись с четырьмя венецианскими галерами, обстрелял их из бомбард и благодаря более действенному огню трижды поражал цели каменными ядрами, в том числе одним весом в 85 фунтов {1201} .

Артиллерия на борту кораблей: неф под флагом с гербом адмирала Луи Мале, сьера де Гравиля (ум. в 1516 г.). Миниатюра из: Olivier de la Marche. Le Chevalier délibéré , Ms. № 507. Музей Конде. Шантильи . ( Фото Жиродона .)

Конечно же, такое внедрение происходило не в один день и не без затруднений. До 1550 г. (дата приблизительная) на море не было длинноствольных пушек для стрельбы прямой наводкой и настильного огня; орудийные порты в XVI в. еще не устраивались регулярно в бортах кораблей с круглыми обводами. Какой бы ни бывала опасность, вооруженные суда существовали рядом с невооруженными. Я говорил о неудаче англичан перед Ла-Рошелью в 1372 г. Но в то время как французские каперы в Атлантике имели около 1520 г. артиллерию, португальские торговые суда были ее лишены. И это в 1520 г.!

Однако рост каперства в XVI в. в скором времени заставит все корабли иметь собственные орудия и артиллеристов специально для их обслуживания. Военные корабли и торговые суда почти не отличались друг от друга: вооружены бывали все. Отсюда проистекали в XVII в. странные споры о морском этикете. Ибо во времена Людовика XIV военные корабли имели право на особый салют при входе в порты при условии (о котором и шли споры) не иметь на борту товара, а ведь все они имели коммерческий груз.

Это сделавшееся всеобщим корабельное вооружение скоро стало подчиняться более или менее твердым правилам: столько-то человек экипажа и столько-то стволов на тонну водоизмещения. С XVI в. и даже еще в XVII в. это составляло одно орудие на 10 тонн. Так что об английском корабле, ставшем в апреле 1638 г. на якорь у Бендер-Аббаса, у пышущего жаром побережья Ирана, мы можем сказать, что он был недовооружен: всего 24 пушки на 300 тонн водоизмещения. Вполне очевидно, что, то была грубая норма: бывает корабль и корабль, пушка и пушка; есть и много других критериев вооруженности, пусть это будет хотя бы число людей на борту. На Средиземном море, а вскоре и на бесконечных путях в Индию английские корабли с конца XVI в. обычно бывали сверхвооружены, имея на борту больше людей и пушек, чем остальные; не загроможденные товарами, их коридоры позволяли защищаться с большим проворством. Таковы были некоторые причины их успехов {1202} .

Были и другие. Долгое время крупный корабль господствовал на морях, ибо был более надежен, лучше защищен и имел больше пушек, притом большего калибра. А в XVI в. небольшие корабли проделали головокружительную карьеру как торговые суда , потому что они быстро грузились и не дремали в портах, и как военные корабли , потому что смогли лучше вооружиться. Именно это объяснял кардиналу Ришелье в ноябре 1626 г. шевалье де Разийи: «Ежели кто ставил на первое место устрашающие крупные корабли, так это потому, что они несут крупные пушки, а корабли среднего размера могли нести лишь небольшие, каковые не могут пробить борт большого корабля. Но ныне сие [крупные пушки на среднетоннажных кораблях] образует квинтэссенцию морской мощи, настолько, что корабль в две сотни тонн несет пушки такого же крупного калибра, что и корабль восьмисоттонный» {1203} . В случае столкновения крупный корабль даже рисковал быть побежденным: легче управляемый и более быстроходный малый корабль мог его поражать по своему усмотрению с его мертвых курсовых углов. На всех морях мира удача голландцев и англичан была удачей кораблей небольшого и среднего тоннажа.

Ощетинившийся пушками флагманский корабль адмирала де Рюйтера (1607–1676 гг.) «Де Зевен Провинсиен». Государственный музей. Амстердам .

Невозможно сказать, когда точно появилась аркебуза, несомненно к концу XV в., а практически — в первые годы XVI в. По словам Le Loyal Serviteur , при осаде Брешии в 1512 г. ее защитники «начали стрелять из своих пушек и аркебутов [ sic! ] так, что ядра и пули летали, как мухи» {1204} . Именно аркебузы, а не бомбарды или кулеврины одержали верх над рыцарями былых времен. Укрепленным замкам и одно время — городам приходилось плохо от артиллерии. Благородного сеньера Баярда уложил в 1524 г. именно аркебузный выстрел. «Да сотворил бы господь так, чтобы это злосчастное орудие никогда не было изобретено!» — воскликнул позднее Монлюк, который рассказывает, что в 1527 г. он набирал в Гаскони 700–800 человек для экспедиции де Лотрека против Неаполя, которой предстояло так плохо закончиться. «Что мне и удалось сделать, — продолжает он, — за несколько дней… И было среди них четыре или пять сотен аркебузиров, какого их числа в те времена почти что и не было во Франции» {1205} .