Мирза Салимбек - Тарих-и Салими [Источник по истории Бухарского эмирата]

На следующий день, в среду, когда прошла одна ночь после обещания афганцев сдать лошадей и оружие, нам сообщили, что афганцы не сдали [высочайшему] двору лошадей и оружие, все разом покинули город и собрались в чарбаге Латиф ходжи. Они, подняв флаги и знамена, направляются в сторону станции Каган. Как только весть об этом дошла до высочайшего благословенного слуха [эмира], он, в свою очередь, немедленно соизволил вызвать меня, чтобы я съездил к афганцам, сделал им наставление и уговорил их вернуться обратно [в Бухару]. Сев в коляску, я выехал через городские ворота и направился в упомянутый чарбаг. Большая часть афганцев вместе со своими предводителями направлялась в Каган. Остальные пешком или верхом тоже держали путь на Каган. Я, в свою очередь, в сопровождении своих товарищей поехал вслед за ними на станцию Каган и остановился в своей закатной конторе.

Приведя сюда главарей афганцев, / 197а / я наставительно им сказал: «Вы в течение восьми месяцев ели хлеб-соль высочайшего двора, видели безграничную любезность, а в заключении вы пошли на такие /231/ дерзости и ведете себя неприлично. Вы отказываетесь сдать лошадей и оружие и не признаете высочайшей милости. Что вас заставляет поступать так?» Афганцы ответили: «Нам перестали выдавать определенный паек хлеба и мяса, а выданные продукты отобрали у нас и увезли». Если бы день за днем нам выдавали установленное жалованье, то мы бы сдали лошадей и оружие. После мы пошли к своим, [но] люди нас не слушались в гневе, [свойственном] афганцам, они выступили и направились [в Каган]. Они не намерены сдавать лошадей и оружие и хотят служить русским [и] большевикам». Я сказал: «Вы пришли, чтобы вести священную войну ради Аллаха, а теперь отвернувшись от мусульманства, служите русским». От этих слов моих некоторые афганцы лошадей и оружие, у кого они были, собрались сдавать. Многие начали приводить и сдавать. Тут из политического агентства позвонил по телефону илчи: «Парваначи! Срочно зайдите ко мне домой». Я сразу же направился в консульский дом. Вслед за мной / 197б / прибыли туда же и двадцать три афганца. Посол [т. е. полпред Туркестанской республики при Бухарском правительстве] спросил: «Сколько прибыло афганцев?» Я ответил: «Сперва прибыло около тысячи человек и еще идут по дороге сюда пешие и конные. Наверное всего будет две тысячи человек». Афганцы сказали: «Нас четыре тысячи пятьсот человек». Илчи обратился ко мне: «Вы сегодня выдайте им пищу. С завтрашнего дня их обеспечивать продуктами буду я». Афганцы ответили: «Мы из рук слуг дворца ничего брать не будем. Всякую вещь: продукты или деньги, если ты намерен давать, мы возьмем у тебя». Илчи ответил: «Мне принесут, а я отдам вам». Но вы сдайте им лошадей и оружие двора. Я даю вам срок до воскресенья. Соберитесь, обдумайте всесторонне. В названный день я вас отправлю в Керки». /232/ Афганцы, проявляя всякого рода неблагодарность, сказали: «Лошадей и оружие сдадим в пятницу в твоем присутствии». С такими словами они ушли с приема у посла и удалились. Послу я сказал: «Эти лишившиеся всего неблагодарные афганцы не посланы афганским падишахом. Каждый из них пятнадцать-двадцать лет тому назад провинился, бежал из Афганистана и, прибыв в благородную Бухару, скитался, занимаясь различными ремеслами, вроде шашлычника, подручного пекаря, машкоба 355 [464] 355. Машкоб — водонос, носивший воду в бурдюке. , сапожника, мастера и грузчика. Благодаря благородству его величества они вот уже восемь месяцев пользуются хлебом и солью высочайшего двора, а совершают подобные бесстыдные поступки. Теперь перешли на службу к тебе». Он в ответ сказал: «Да, они проходимцы и неблагодарны. / 198а / Вот увидишь, как я буду обращаться с ними в воскресенье!» Вернувшись в закатхану, я приступил было к молитве за его величество, но множество афганцев зашли ко мне, раскаивались в своих поступках, извинялись и передали мне сто пятьдесят лошадей [высочайшего двора] вместе с несколькими винтовками. А некоторые отвели [лошадей] в Бухару и сдали вазарат-панаху.

В пятницу я вместе с илчи и прибежищем власти Махди-ходжа-бием и Саййид-бек-бием, офицером, поехал в Пахта-сарай, который был местом стоянки афганцев, и потребовал [у последних] лошадей и оружие. Опять эти неблагодарные невежды, выискивая повод, вздумали стать нукерами русских и хотели, чтобы [русские] заступились за них, и они не сдавали бы лошадей и оружия. Оттуда я опять пришел в закатхану и как только начал молиться за [его величество], так двадцать пять главарей афганцев пришли ко мне и сказали: «Мы из-за этих дураков и невежд оказались в безвыходном положении и теперь нам стыдно перед /233/ высочайшим двором. Сейчас мы отправимся в город, соберем оставшееся оружие у городских афганцев и в вашем присутствии сдадим вазарат-панаху». Они поехали в город. Я, в свою очередь, доложив о сути дела высочайшему двору, на следующий день, в субботу, прибыл в город собрал упомянутых афганцев на Нижнем дворе, от имени высочайшего государя для них устроил угощение, а затем привел их к кошбеги в высочайший Арк. / 198б / Они [перед кошбеги] извинились за свои неблагодарные поступки. Здесь я принял от них лошадей и оружие [высочайшего] двора и сдал [кошбеги]. Об обстоятельствах я доложил его величеству.

Его величество господин [эмир], убежище халифского достоинства, который был великодушным и милосердным и исключительно справедливым, оказывая милость и высочайшую ласку, по царской щедрости вручил мне двести пятьдесят тысяч рублей, которые составляют один миллион триста тридцать три тысячи бухарских тенег, и милостиво приказали: «Раздайте главарям афганцев тысячу рублей, которые составляют шесть тысяч шестьсот шесть бухарских тенег. Остальным выдайте по сто пятьдесят рублей, составляющие тысячу бухарских тенег, и проводите их. Получив милостиво врученные его величеством деньги, я приехал на станцию Каган и стал ожидать часа отъезда [афганцев].

В воскресенье, в десять часов [утра] илчи зашел в Сарай-и пахта и вывел из этого сарая всех находившихся там афганцев, безоружных и без лошадей. Вокруг них он поставил многочисленный караул из своих солдат / 199а / и всех жалких, ничтожных, загнал в открытые деревянные вагоны поезда. [Поезд] он отправил со станции Каган в направлении станции Амир-Абад, по дороге Каршинского вилайата. Сам илчи вместе со мной /234/ и прибежищем власти Мирза Махди-ходжа-бием, Саййид-бек бием, офицером, севши в коляску, направился в Амир-Абад, [в расстоянии] в более четверти фарсангах [от станции Каган]. Там вокруг поезда, на котором были афганцы, была поставлена [стража] из множества солдат с ружьями, пятью пушками и пулеметами. Здесь илчи принял [от афганцев] лошадей и оружие высочайшего двора и передал мне. Затем, в вагоны поднялись солдаты, произвели обыск и нашли у афганцев около тридцати штук афганских и пятизарядных винтовок, семь пистолетов и двадцать шашек и кинжалов и сделали их своим трофеем.