С Далин - Китайские мемуары. 1921—1927

Эти три купеческие организации принадлежали к разряду тех, которые трудящиеся называли «хищными». Хищники рьяно боролись против революционной части гоминьдана и рабочего движения.

Коммунисты и левые гоминьдановцы решили привлечь на свою сторону мелкую буржуазию, мелких торговцев и ремесленников. С этой целью были созданы еще две купеческие организации в Кантоне: Городская федерация купцов и Гуандунская (т. е. провинциальная) купеческая федерация.

Городская федерация, созданная по инициативе левых гоминьдановцев в июле 1926 г., объединяла уже не гильдии, не фирмы, а торговцев персонально. Сюда вошли члены гоминьдана, занимавшиеся главным образом мелкой торговлей. К федерации примкнули также возвратившиеся эмигранты-купцы. Они представляли среднюю, а порой крупную буржуазию, но были гораздо революционнее своих местных собратьев. Зарубежная китайская буржуазия всегда финансировала Сунь Ятсена.

Городская федерация купцов не смогла объединить широкие слои мелкой буржуазии и насчитывала только 300—400 человек. Характерно, что такое же явление наблюдалось и в другом портовом городе провинции Гуандун — Сватоу. Объясняется это тем, что мелкие торговцы всецело зависели от «хищной» буржуазии, ибо вся оптовая торговля, все банки, следовательно и кредиты, находились в ее руках. Мелкие торговцы и ремесленники боялись поэтому разрыва с «хищными» палатами.

Иначе обстояло дело с Гуандунекой купеческой федерацией. Инициатива создания федерации, которая объединила бы купцов, торговцев и ремесленников уездов, волостей и маленьких городков, принадлежала коммунистам и левым гоминьдановцам.

Подготовительная работа по созданию такой организации началась в мае 1926 г. К августу в провинции было сформировано уже около ста купеческих союзов, которые объединили примерно 40 тыс. мелких торговцев. Особенно быстро и легко были организованы торговцы в деревнях и волостях. В некоторых уездах, например в Чжуншане, федерация имела 6 тыс. членов. Собственно говоря, гуандунская федерация была не чисто купеческой, в нее входили приказчики и другие торговые служащие. Хозяева же, вступившие в этот союз, представляли собой типичных мелких городских и деревенских лавочников. Для этой организации были характерны специфические внутренние и внешние противоречия: между хозяином и его служащими и между хозяином, который зачастую был деревенским кулаком, и крестьянской беднотой.

Как бы то ни было, в ту пору это была единственная массовая организация мелкой буржуазии, которая активно поддерживала национально-революционное движение. Ее удалось создать только благодаря тому, что эти торговцы жили в дальних городках и деревнях и не имели непосредственной связи с крупной буржуазией; В портовых городах, как Кантон и Сватоу, попытки вырвать мелкую буржуазию из-под влияния организаций контрреволюционной буржуазии оказались безуспешными. Гуандунской купеческой федерацией руководили ЦИК и провинциальный комитет гоминьдана. В руководство самой федерации входили главным образом политические работники, среди которых было много коммунистов. Федерация целиком и полностью поддерживала левое крыло гоминьдана.

Все мелкие торговцы и кустари жаловались на лицзинь. Лицзинь — бич китайской торговли, промышленности, крестьянства. Когда в 1853 г. тайпины заняли Нанкин, маньчжуро-китайская бюрократия в целях сбора средств для подавления крестьянской революции установила лицзинь. На торговых дорогах учредили таможенные заставы, и все провозимые товары

Складывались пошлиной в размере одной тысячной их стоимости.

Тайпинов маньчжурам удалось подавить при помощи иностранных империалистов, но лицзинь остался и после того, как в 1911 г. были низвергнуты сами 1аньчжуры.

Вся страна была заставлена таможнями. Не только между провинциями, но внутри каждой провинции имелись сотни таможенных пунктов. Таможни эти находились в руках шэньши 21 21 Шэньши — низший этаж китайской бюрократии. Злоупотребляя своей властью, многие из них превратились в землевладельцев, эксплуатировавших крестьянство и как чиновники, и как богатеи. которые при сборе лицзиня сплошь и рядом не выдавали купцам квитанций, и весь сбор шел в таком случае в их карманы. Если же квитанция и выдавалась, то в ней полученная пошлинa указывалась в размере одной тысячной стоимости товаров (как в давние времена), в то время как на самом деле она взималась в сумме, во много раз превышавшей цифру, обозначенную в квитанции. То, что обозначено в квитанции, шло властям, а остальное — в карман чиновникам.

Страдали от лицзиня в первую очередь мелкие торговцы; для крупной буржуазии он не был так страшен. Сплошь и рядом крупная буржуазия обходила закон, объявляя свои товары проданными иностранцам (иностранные товары освобождались от уплаты лицзиня). Но больше всего, конечно, тяготил лицзинь крестьянство. Прежде чем крестьянские продукты попадали на городской рынок, они несколько раз на различных заставах облагались лицзинем. Между тем китайский крестьянин если и мог оплатить лицзинь, го во всяком случае после, а не до продажи своих продуктов на рынке. Лишенные возможности самостоятельно вывозить продукты на рынок, крестьяне попадали в цепкие лапы скупщиков, которые диктовали им низкие, разорительные цены. Таким образом, в сохранении лицзиня был заинтересован огромный слой скупщиков, но еще более — чиновничество.

В октябре 1926 г. группа левых гоминьдановцев и коммунистов обследовала вопрос о лицзине в провинции Сычуань. Картина получилась вопиющая. Например, на пути из Чунцина в Цзычжун (расстояние 175 км) каждый мешок сахара стоимостью примерно 26 юаней проходил 21 таможню с общим обложением в 13 юаней. На пути из Фулина в Чунцин (расстояние 100 км) груз, состоящий из 96 кож стоимостью около 300 юаней, 16 раз облагался лицзинем на общую сумму 145 юаней. Между Мэйчжоу и Чунцином, отстоящими друг от друга на 30 км, все грузы проходили через 78 таможенных застав.

Все это происходило в пределах одной только провинции. Нетрудно представить себе, как дорожали товары, если их везли через несколько провинций. Тогда количество таможенных застав исчислялось уже сотнями.

Лицзинь был петлей на шее китайского хозяйства. Он стал поэтому национальной проблемой; требование его уничтожения вы могли услышать из уст купцов, крестьян и рабочих. Уничтожение лицзиня было провозглашено в программе гоминьдана, а на деле национальное правительство не сделало даже попытки отменить его. Напротив, в августе 1925 г. доходы правительства от лицзиня составили 275 тыс. юаней, а в сентябре 1926 г. они возросли до 2130 тыс. юаней, заняв в доходной части бюджета первое место (на втором месте были доходы от публичных и игорных домов).