С Далин - Китайские мемуары. 1921—1927

Основные требования крестьянских союзов, в которые здесь входили главным образом самостоятельные крестьяне, заключались в установлении новой революционной власти, в лозунге «Долой шэньши и миньтуаней, взимающих незаконные налоги и поборы!». Крестьяне требовали также уменьшения ростовщического процента.

Рабочим и крестьянским движением, союзами учащихся, а равно и самой организацией гоминьдана всецело руководили здесь коммунисты и комсомольцы. Местная организация коммунистической партии насчитывала только 30, а комсомол 20 человек. Обе эти организации вели за собой рабочие союзы и крестьянские организации.

Мы глазам и ушам своим не верили, когда покидали крошечный Ваньань. Как глубоко пустила корни китайская революция!

Теперь мы плыли в Цзиань. Стоял конец ноября. Солнце хорошо грело, и, когда мы высаживались на берег, чтобы отправиться в тот или иной городок, становилось жарко. Но на воде было прохладно, особенно когда дул ветер. Тогда приходилось одеваться во что-нибудь потеплее. Здесь на пути в Цзиань случилось происшествие, которое вновь заставило меня призадуматься.

Я говорил уже, что с нами ехала семья хозяина сампана — его жена и пятилетний мальчик. Было прохладно, и мать одела сына в теплый ватный костюм. Как-то мальчик бегал по палубе сампана, оступился и упал в воду. Упал и даже не вскрикнул. Отец стоял рядом и что-то громко сказал. Прибежала мать. Ватник, пока он еще не пропитался водой, держал мальчика на воде, но было ясно, что как только одежда промокнет, ребенок пойдет ко дну. Течение реки было здесь быстрое, и мальчика стало относить от сампана. Родители стояли на палубе и не шелохнулись. На лицах у обоих было выражение сожаления, печального прощания, но не ужаса. Спасти своего ребенка они даже не пытались. Спасли его мы и, когда подняли мальчика на борт сампана, не услышали от родителей ни слова благодарности. Они были даже как-то ошарашены.

Все это было так непонятно, что мы попросили нашего китайского товарища объяснить поведение родителей. Он сказал нам, что спасать утопающего — грех.

Тогда в моей памяти всплыли многочисленные сцены, которые приходилось наблюдать в Тяньцзине, Шанхае, Кантоне. По улице бежит рикша с пассажиром. Сзади его нагоняет автомобиль. Шофер начинает сигналить. Рикша не обращает никакого внимания на сигналы, даже не поворачивает головы и не уступает дороги автомобилю. Сперва я думал, что это озорство рикши, борьба старого с новым. Но потом я наблюдал эти картинки ежедневно. Вот два кули, держа на плечах бамбуковую дубину, несут привязанную к ней кладь. Сзади — автомашина, следует сигнал. Никакого внимания. Машина объезжает рикшу или кули, но они не уступают ей дороги. Сигналы машины никогда не вызывали на их лицах какой-либо реакции.

Я много думал о родителях, стоявших неподвижно, когда тонул их ребенок, о рикше и кули, не реагирующих на сигналы автомашины, и пришел к заключению, что все это сложилось веками, освящено религиозными верованиями и обычаями.

Китай всегда был страной с самым большим населением и с быстрым его приростом. Стихийные бедствия— засухи и наводнения — еще недавно, даже в начале XX столетия, уносили десятки миллионов человеческих жизней. В течение тысячелетий стихийные бедствия регулярно повторялись. Постоянно повторяющееся явление входит в религиозные представления как веление неба, которому нельзя сопротивляться. Поэтому спасать тонущего ребенка — грех, поэтому за тысячелетия сложилось отсутствие инстинкта самосохранения. И может быть, стихийные бедствия являлись в древнем Китае регулятором роста населения.

29 ноября, после пятидневного путешествия, мы прибыли в город Цзиань.

На высокой старинной набережной собрались делегации всех политических организаций со своими знаменами. Мы поднялись на узкую набережную, выложенную каменными плитами. Здесь ждали пони, которые должны были доставить нас в город.

Мы прибыли во дворец, где состоялся большой банкет с речами и тостами. Выступали здесь все, в том числе и девушки-школьницы. Самым интересным на банкете были длинные плакаты-лозунги, развешанные в зале. Это были требования, адресованные присутствующим здесь членам правительства. Содержание требований вызвало замешательство среди министров.

Вот эти лозунги.

Дух Ленина живет среди нас!

Дух Ляо Чжункая живет среди нас!

Отмените все незаконные и грабительские налоги!

Требуем уничтожения лицзиня!

Крестьяне и рабочие имеют право сопротивляться налоговому гнету!

Установите максимальную норму арендной платы за землю!

проводите политику в интересах рабочих и крестьян!

Улучшите положение рабочих и крестьян!

Народ имеет право на свободу слова, собраний и печати!

Организуйте хорошее провинциальное правительство!

Примите меры к снио/сению цен на товары и урегулируйте денежное обращение!

Увеличьте жалованье учителям низших школ!

В этих лозунгах чувствовалось недовольство притеснениями властей, ибо никто никогда не требует того, что он уже имеет. В то же время на основании этих лозунгов можно было заключить о значительном влиянии коммунистов на местное население.

Национально-революционная армия пришла вЦзи-ань 24 сентября 1926 г. До этого здесь господствовали шэньши, находившиеся в союзе с наньчанскими милитаристами. Приход Национально-революционной армии всколыхнул народные массы, которые прежде всего заставили бежать из города двух наиболее лютых шэньши по имени Ма и Мэнь. Уже тот факт, что не успели мы приехать, как немедленно узнали об этой паре, достаточно говорит о том, как натерпелось от них население.

Эти шэньши убежали из города к... командиру 2-й дивизии Национально-революционной армии, который взял их под защиту. Они даже писали письма в Цзиань, в которых сообщали, что скоро возвратятся в город под охраной частей 2-й дивизии.

С тех пор как население узнало об угрозе возвращения этих двух шэньши, гоминьдановская работа затруднилась. Люди боялись, что Ма и Мэнь возвратятся и расправятся с теми, кто проявит себя революционно.

Члены местного комитета гоминьдана просили нас передать эти опасения правительству и предотвратить возвращение шэньши. Перед нашим отъездом они снова подали петицию правительству по этому же вопросу.

В Цзиане мы еще раз убедились в том, что там, где гоминьдан проявляет себя как действительно революционная организация, он не имеет никакой власти, которая по-прежнему принадлежит или старым чиновникам, или сомнительным элементам, назначенным командованием Национально-революционной армии. В Цзиане, например, ни один член комитета гоминьдановской организации не занимал административных должностей. Там же, где гоминьдановские комитеты держали власть в своих руках, они представляли собою сборище «перекрасившихся» старых шэньши или разного рода негодяев, являвшихся врагами китайской революции.