Иэн Моррис - Почему властвует Запад... по крайней мере, пока еще

Большинство европейцев отдавали предпочтение южному варианту пути, а не западному, поскольку, по их расчетам — которые были верными, — им пришлось бы очень долго плыть на запад, чтобы достичь Востока. Если в данном случае и есть место для идиотов, заваливающих дело, то оно наверняка принадлежит Колумбу. Он открыл путь до Теночтитлана благодаря тому, что сильно недооценивал длину пути вокруг земного шара и отказывался верить, что его цифры неверны. И наоборот, если в данном случае есть место для великого человека, то его следует отдать жестко мыслящим советникам императоров Мин, которые после расчета затрат и выгод в 1430-х годах прекратили донкихотские походы Чжэн Хэ, а в 1470-х годах «потеряли» составленные им документы.

Порой немного идиотизма может пойти на пользу, но в действительности идиотизм и здравый смысл не слишком разнятся друг от друга, поскольку географические карты оставляют для людей мало возможностей делать что-либо сверх того, что они делают. Когда Юнлэ в 1403 году взошел на китайский трон, ему нужно было восстановить позиции его страны в Южной Азии. Отправка «флотов сокровищ» Чжэн Хэ в Каликут и Ормуз была дорогостоящим способом решения этой задачи, который, однако, оказался эффективным. Но при этом попросту не могло быть и речи об отправке Чжэн Хэ на восток в пустынный океан — сколько бы трав бессмертия там ни было. В XV веке всегда имелась вероятность, что китайские администраторы в конце концов прекратят дорогостоящие путешествия в Индийский океан, но никогда не имелось вероятности того, что они отправят флоты в Тихий океан. Экономическая география делала исследования нерациональными.

И к тому же каким же образом европейские моряки, раз уж они пересекли Атлантику в поисках пути к богатствам Востока, могли не наткнуться весьма скоро на обе Америки? Колумбу и его людям требовалось иметь дубовые сердца и железные кишки, чтобы устремиться в неизвестность с попутными ветрами, не имея при этом никакой гарантии, что они найдут другой ветер, который доставит их домой. Но если бы что-либо не дало им это сделать, то в европейских портах было достаточно смелых людей, чтобы повторить такую попытку. Если бы королева Изабелла в 1492 году отвергла третье предложение Колумба, то европейцы не прекратили бы плаваний на запад. В таком случае либо Колумб отыскал бы себе другого покровителя, либо мы попросту помнили бы сейчас в качестве великого первооткрывателя какого-нибудь другого моряка — возможно, Кабото или португальца Педро Альвареса Кабрала, который открыл Бразилию, оказавшуюся у него на пути в Индию в 1500 году.

Карты делают такое развитие событий неизбежным — настолько же неизбежным, как это было, скажем, когда земледельцы и скотоводы сменили охотников и собирателей либо когда государства сменили отдельные деревни. Поэтому и моряки-сорвиголовы с приатлантической окраины обнаружили бы обе Америки скорее раньше, нежели позже, и, несомненно, сделали бы это раньше, нежели такие же моряки-сорвиголовы из Южно-Китайского моря.

И как только это случилось, последствия были также по большей части предопределены. Европейские микробы, оружие и учреждения были настолько мощнее, нежели микробы, оружие и учреждения у коренных американцев, что туземные популяции и государства попросту пережили коллапс. Если бы Монтесума или Кортес сделали иной выбор, то первые конкистадоры, вполне возможно, умерли бы на окровавленных алтарях Теночтитлана, и у них, еще кричащих, были бы вырваны сердца и предложены богам. Но сразу же вслед за ними прибыли бы новые конкистадоры, а вместе с ними — еще и еще оспа, пушки и плантации. Коренные американцы смогли бы сопротивляться европейским империалистам не в большей степени, нежели коренные европейские охотники и собиратели смогли сопротивляться земледельцам и скотоводам за семь или восемь тысяч лет до этого.

География имела столь же большое значение и тогда, когда европейцы огибали Южную Африку и выходили в Индийский океан, но по-иному. Здесь европейцы вступали в мир с более высоким уровнем социального развития — с древними империями, с давно утвердившимися торговыми домами и со своими смертельными болезнями. Вследствие больших расстояний и затрат — то есть вследствие физической и экономической географии, — вторжения европейцев сюда были столь же крошечными по масштабам, что и их вторжения в Америку. Первая португальская экспедиция, отправленная в 1498 году, чтобы проплыть вокруг Африки и затем далее до Индии, состояла всего из четырех судов. Ее командир, Васко да Гама, был человеком простым, и когда он был выбран для этой цели, то ожидали, что он потерпит неудачу.

Да Гама был замечательным капитаном, преодолевшим путь в 6 тысяч миль [более 9600 км] в открытом море, дабы поймать ветры, посредством которых он мог бы пройти южнее Африки, но он не был политиком. Он делал почти все возможное, чтобы оправдать неверие людей в него. Его привычка похищать и пороть местных лоцманов едва не довела до катастрофы еще даже до того, как он покинул Африку. А когда его проводники, с которыми он плохо обращался, привели его в Индию, он оскорбил правителей-индуистов Каликута, предположив, что они являются христианами. Затем он дополнительно оскорбил их, когда предложил им ничтожные подарки. И когда в конце концов он раздобыл груз пряностей и драгоценных камней, то проигнорировал все советы и отправился в плавание, когда ветры были встречными (для запада Индийского океана характерны правильные муссонные ветры, полгода дующие в сторону Индии и полгода — в сторону Африки. — Ред. ). Почти половина его экипажа умерла в Индийском океане, а выжившие были искалечены цингой.

Но поскольку чистая прибыль от азиатских специй превышала 100 процентов, то Васко да Гама, несмотря на все свои грубые ошибки, все равно раздобыл целое состояние и для себя, и для своего короля. После этого по пути да Гамы отправились десятки португальских кораблей, используя при этом свое единственное преимущество — порох. В зависимости от обстоятельств португальцы прибегали то к торговле, то к запугиванию, то к стрельбе, причем обнаружили, что при заключении сделок ничто не сравнится с огнестрельным оружием. Они захватывали гавани по индийскому побережью, чтобы устраивать там торговые анклавы (либо пиратские логова — в зависимости от того, кто об этом говорил), и отправляли перец на кораблях в Португалию.

Этих кораблей было очень мало, так что португальские корабли скорее напоминали комаров, гудящих возле великих царств Индийского океана, нежели конкистадоров. Однако после почти десятилетия их укусов султаны и цари Турции, Египта, Гуджарата и Каликута — подстрекаемые Венецией — решили, что с них хватит. Собрав в 1509 году более сотни судов, они заблокировали и окружили у индийского побережья восемнадцать португальских военных кораблей, чтобы протаранить их и взять на абордаж. Португальцы разнесли их в щепки.