Иэн Моррис - Почему властвует Запад... по крайней мере, пока еще

Как и османы, когда они наступали на Балканах столетием раньше, правители по всему Индийскому океану кинулись копировать европейское огнестрельное оружие, — но лишь убедились в том, что для победы над португальцами требуется больше нежели просто пушки. Чтобы стало возможным появление нового типа воинов, нужно было заимствовать всю военную систему и трансформировать социальный порядок. В Южной Азии XVI века это оказалось столь же трудно, как и за три тысячелетия до этого, когда цари западного центра усиленно старались адаптировать свои армии к использованию колесниц. Правителям, которые действовали слишком медленно, приходилось открывать один порт за другим для свирепых пришельцев. В 1510 году португальцы запугиванием добились от султана Малакки, который контролировал проливы, ведущие к самим островам Пряностей, чтобы он предоставил им право торговли. Когда затем султан понял свою ошибку и отменил соглашение, португальцы захватили весь его город. «Тот, кто владеет Малаккой, — заметил Томе Пирес, первый ее португальский губернатор, — тот держит свою руку на горле Венеции».

И не только Венеции.

«Китай, — писал Пирес, — это важная, хорошая и очень богатая страна и губернатору Малакки не потребуется таких больших усилий, как утверждают, чтобы установить над ней нашу власть, потому что здешний народ очень слабый и его легко одолеть. И знающие люди, которые часто бывали там, утверждали, что с десятком кораблей губернатор Индии, который захватил Малакку, мог бы захватить всю ту часть Китая, которая лежит вдоль морского побережья» 32.

В головокружительные годы после 1500 года искателям приключений, которые пересекали Атлантику и огибали Африку, почти все казалось возможным. Почему попросту не захватить власть над Востоком сейчас, когда они туда уже попали? Поэтому в 1517 году португальский король решил проверить теорию Пиреса и отправил его в Гуанчжоу, чтобы тот предложил «Небесному царству» мир и торговые отношения. К сожалению, из Пиреса был примерно такой же дипломат, что и из Васко да Гамы, и поэтому он потратил три года, пока требовал встречи с императором и местными официальными лицами. В конце концов Пирес добился этого в 1521 году — в том самом году, когда Кортес вошел в Теночтитлан.

Впрочем, история Пиреса закончилась совсем не так, как у Кортеса. Добравшись до Пекина, Пиресу пришлось еще долгие недели ждать аудиенции — только для того, чтобы в итоге дела обернулись губительным для него образом. Пока Пирес вел переговоры, пришло письмо от султана Малакки, в котором тот поносил португальского посланника за захват его трона. Кроме того, нахлынули письма от официальных лиц, которых Пирес оскорбил в Гуанчжоу. Они обвиняли его в каннибализме и шпионаже. А затем — как можно более некстати — китайский император внезапно умер. Пошли обвинения и встречные обвинения, и в конце концов сторонники Пиреса были закованы в кандалы.

Остается неясным, что случилось с самим Пиресом. В письме одного моряка, который был вместе с ним заключен в тюрьму, говорится, что он умер в заключении. Однако в другом документе утверждается, что он был сослан в деревню, где спустя двадцать лет один португальский священник встретил его дочь. Он настаивал, что эта девушка подтвердила свою личность, прочитав молитву Господню на португальском языке, и сообщила ему, что Пирес дожил до старости, был женат на богатой китайской женщине и только недавно умер. Однако скорее всего, Пирес разделил судьбу остальных членов посольства. После выставления у позорного столба и публичных издевательств они были казнены и расчленены. Перед тем как части их тел были выставлены на кольях вокруг Гуанчжоу, у каждого мужчины отрубили пенис и запихнули ему в рот.

Какой бы ни была его судьба, Пирес получил тяжелый урок: невзирая на огнестрельное оружие, здесь — в истинном центре мира — европейцев все еще считают за маленьких. Да, они уничтожили ацтеков и пробили огнем себе путь на рынки Индийского океана. Но для того чтобы произвести впечатление на привратников Поднебесной, требовалось большее. Уровень социального развития Востока все еще далеко опережал уровень социального развития Запада. Так что, несмотря на европейский Ренессанс, моряков и огнестрельное оружие, в 1521 году было все еще мало оснований предполагать, что Запад существенно сократит этот разрыв. Минует еще три столетия, прежде чем станет ясно, в чем именно состояла та разница, вследствие которой Кортес, а не Чжэн Хэ сжег Теночтитлан.

Как сказал президент Джон Фицджеральд Кеннеди, «прилив поднимает все лодки» 1. Это утверждение никогда не было более верным, нежели в период между 1500 и 1800 годами, когда на протяжении трех веков и на Востоке и на Западе происходил рост уровня социального развития (рис. 9.1). К 1700 году и Восток и Запад опять уперлись в твердый потолок, составлявший около сорока трех баллов, а к 1750 году оба его преодолели.

Кеннеди сказал эту знаменитую фразу в Хебер-Спрингсе в штате Арканзас, когда выступал с речью на праздновании по случаю постройки новой дамбы. Критики данного проекта нападали на него, как на наихудший вариант дележки казенного пирога. Да, замечали они, этот пресловутый прилив действительно поднимает все лодки; однако некоторые из них он поднимает быстрее других. И эта последняя мысль никогда не была более верной, нежели в период с 1500 по 1800 год. Уровень социального развития на Востоке вырос на четверть, но на Западе рост был вдвое быстрее. В 1773 году (или, учитывая приемлемый предел допустимой погрешности, где-то между 1750 и 1800 годами) уровень развития Запада догнал уровень развития Востока, положив конец продолжавшейся двенадцать столетий эпохе Востока.

Историки страстно спорят о том, почему вышеупомянутый глобальный прилив после 1500 года был столь быстрым и почему западная лодка оказалась особенно плавучей. В этой главе я высказываю предположение, что оба этих вопроса связаны друг с другом, и, если рассмотреть их в правильном контексте, коим является долговременная сага социального развития, то ответы на них более не будут столь таинственными.

Потребовалось некоторое время на то, чтобы пойти дальше Томе Пиреса. Не ранее 1557 года китайские официальные лица перестали обращать внимание на португальских торговцев, которые поселились в Макао (рис. 9.2). И, хотя к 1570 году другие португальские торговцы вели свои дела по побережьям Азии вплоть до Нагасаки в Японии, их число оставалось до смешного маленьким. Для большинства людей на Западе страны Востока все еще оставались лишь волшебно звучащими названиями, а для большинства жителей Востока Португалия даже и таковой не являлась.