Людмила Фойгт - Женщины Кузнецкстроя [Воспоминания. Документы. Фотографии]

В 1927 году я перевезла на кирзавод своих ребят и мать. И пошла учиться на ликпункт. Ликпункт был на заводе. В этом же году организовались вечерние рабочие курсы. Я пошла на эти курсы. В 1929 году меня оторвали на общественную работу. Из комсомола я ушла, потому что назвала секретаря сволочью, и меня выкинули из списка.

На кирзаводе я вела пионерработу, а затем мне дали женскую работу.

Снова поступила я в комсомол, потому что у меня было какое-то тяготение. Когда я поступила в комсомол, спрашиваю у секретаря комсомольской ячейки: «Яша, как же мне теперь богу молиться?» Я думала, что слово комсомол происходит от слова молиться. Они надо мной страшно хохотали. Так что, когда я вступала в комсомол, тогда я ничего не понимала.

По женработе я работала среди девушек. Когда я приехала сюда, мне дали сразу пионернагрузку. Работала до 1927 го года, когда меня из комсомола перевели в партию. Когда я вступила в партию, здесь я уже маленько знала дело. Я уже была грамотная. Мне дали нагрузку — женор-ганизатора. У нас тогда было человек 100 женщин. Работницы все были тогда дружные. На кирзаводе мы собирали делегатские собрания, слушали доклады о международном положении. О производственной программе мы почему-то не слушали, а только об Октябрьской революции и проч. Женруководителем был Васичков. Он делал доклады на политтемы; что такое Советы и т.д.

Собрания у нас бывали каждую неделю. Делегатские собрания были тоже, но они не разделялись. Делегатки были прикреплены к разным секциям, скажем, к завкому, к партячейке, к комсомольской, к поссовету и проч. Делегатки нам сильно помогали. Это были работницы и жены рабочих — домохозяйки.

С деревней у нас такие отношения: и сейчас наша подшефная деревня Бунгур. Я тогда руководила драмкружком и струнным оркестром. Организую ребят, найду парней, которые умеют играть, и они работают под моим руководством. Я была в качестве режиссера в драмкружке. Бывало, приедем в Бунгур, поставим постановку, соберем женское собрание. Всякие политические вопросы, посевная кампания и прочее — это меня не касалось. Меня касалась культработа. В Бессоновку мы тоже ходили со своей постановкой и с оркестром. Оказывали ли мы влияние на эту деревню — я не знаю.

Крестьяне немного бушевали по поводу выселения с места для постройки завода, но комсомольцы ходили к ним, разъясняли. Мы организовали в деревне Бунгур комсомол, но руководство наше было не систематическое. Мы обыкновенно ездили под религиозные праздники со своими постановками. Надо в церковь идти, а мы ребят собирали, устраивали вечера с пляской и пением, без поцелуев. Молодежь нас очень любила. Правда, некоторые девчата поговаривали: «Почему нет вечёрок?» — И садились с ребятами обниматься, но после нашего разговора они с нами соглашались. Даже сейчас старые девчата, которые нас знают, говорят: «Как только ты не стала ходить, у нас все пропало — и вечера самодеятельности, и даже клуб закрыли».

Закладка первой домны была первого мая 1930 г. Тогда была демонстрация, и проходило это очень торжественно.

Теперь все изменилось, и мы сами изменились. Сейчас я понимаю, для чего этот завод, какая у него цель,— а тогда я ничего не понимала. У рабочих вообще нет энтузиазма к заводу. Есть люди, которые болеют за это дело, но большинство относятся к делу равнодушно. Мы и раньше занимались политучебой и ликвидацией безграмотности. На кирзаводе сейчас у нас нет ни одной старой работницы, которая бы работала давно на заводе: все выдвинуты на руководящую работу.

Одна Орлова застряла, и то из-за своей дурости: у них случился конфликт с Бугачевской. Бугачевская была очень грамотная девка, а Орлова — малограмотная. Ее выдвинули старшие рабочие, а Бугачевская все время ей старалась подставить ножку. Эта Орлова поступила в кандидаты в партию. Когда Бугачевская начала ее шпынять, она рассердилась и выбросила свой билет. Ее сняли с работы и исключили из партии. СибКК ее восстановил, но она опять отказалась от билета. Потом мы на КК ее исключили совсем.

У нас на заводе было человек 100 женщин. Они все разбежались потому, что некоторые вышли замуж, другие уехали, постоянных выдвинули на работу. Например, Соколову — на старшего десятника и зав. цехом. Главным образом, выдвигали на кооперативную и хозяйственные работы. Только я осталась на заводе. Меня все время гнали в магазин ЦРК на работу, но я все скрывалась Потом уехала в отпуск с 15 декабря 1929 года по 1 января 1930, а здесь «без меня меня женили» — выдвинули в магазин. Я приехала из отпуска, начинаю свою работу работать, а Ковалев все время меня хочет сделать десятником. Я, как узнала, что меня выдвинули в магазин, то не стала ходить в ларек за хлебом, а просила девчат. И вот как-то однажды забыла, пошла. А мне там говорят: «Скидай фартук, тебя уже месяц как выдвинули». Завели меня за прилавок, и я стала работать. Работала 7 месяцев, до августа 1931 г. Снял меня с этой работы райком и послал на работу секретарем МОПРа в райком.

Когда Матросова пришла к нам работать, я стала ее просить: «Мне трудно работать, я малограмотная». С начала 1932 г. я пошла в женорганизаторы. А была я очень малограмотной и не догадалась пойти в райком, поэтому меня никуда не посылали учиться. Учусь сама урывками, по вечерам. Учиться в Комвузе стала только теперь. Я и сейчас малограмотная. У меня большое желание учиться. Я хочу ходить сейчас на курсы, которыми я заведую, на курсы слесарей.

Ясли у нас организованы еще в 1929 году. Была у нас женорганизатор Самойлова. Она их организовала. Ясли были человек на 10-12, потому что не было помещения и не было такого спроса. Дети были в чистоте, но холод был страшный.

Затем у нас было много беспризорных, подкидышей. Месяца по два мы держали их в яслях и отвозили в детский приют в Кузнецк. Два раза мне пришлось везти по 7 детей. Выяснить причины подкидывания нам не удавалось. Один раз подкинули киргизенка. И только по низу узнали, что он не русский. Одна мать оставила сразу пять человек на станции и уехала. Ребята говорили: «Она ушла и сказала, что сейчас придет». Беспризорность у нас бывала большой, особенно летом, когда хлеба не хватало. Тогда много детей по столовым ходило. Мы делали подписные листы для беспризорных.

В прошлом году был штурм на домне. Этот штурм организовала парторганизация. В 1930 году на шамотном цеху был прорыв, и устроили месячник штурма.

Мы целый месяц в выходные дни ходили туда. Это было в марте 1930 года. Организовались мы человек по 30. Участвовали в этом штурме и домохозяйки. Домохозяйки даже по целому дню работали. Некоторые их них оставались и совсем на работе на заводе.

Жили с энтузиазмом. Только скажешь — все идут, как одна. После первого раза, когда попробовали штурмовать, то стали очень охотно работать. Пришли домой, рассказали, что там хорошо, завод хороший, много американцев — по крайней мере посмотришь людей. Денег за это мы не получали. Некоторые ребята даже говорили — если будете платить деньги, то мы не пойдем.