Генри Ли - История инквизиции

Раймунд, говорили, открыто заявил, что он охотнее согласится стать последним нищим еретиком, чем быть католическим королем или императором; говорили, что он прекрасно знал, что рано или поздно, его лишат владений за его покровительство еретикам, но что он был готов претерпеть за них все, даже смертную казнь. Все эти и многие другие слухи, снабженные преувеличенными рассказами о развратном поведении графа, распространялись ревностными монахами, лишь бы сделать имя его ненавистным; но совершенно не доказано, что он, хотя и был вполне индифферентен к вопросам веры, склонялся когда-либо к ереси или чтобы он когда-либо по собственной воле мешал легатам в их миссионерской деятельности. Они свободно могли обращать еретиков словом убеждения, но они не могли простить Раймунду, что он отказывался в угоду им залить свою страну кровью и предать ее огню и мечу.

Особой грамотой на имя Раймунда, от 29 мая 1207 года, Иннокентий подтвердил решение легата. В этой грамоте со всей страстностью отразилась та ненависть, которая накопилась против графа в течение долгих лет бесплодной борьбы с ним. Папа угрожал ему мщением Бога на том и на этом свете и писал, что отлучение от Церкви и запрещение не могут быть сняты до тех пор, пока он не удовлетворит все предъявленные к нему требования; если же он будет медлить, то будет лишен областей, полученных им от Церкви, а если и это не возымеет на него действия, то Папа призовет всех христианских князей разделить между собой его владения, чтобы можно было навсегда очистить их от ереси. Соображения, приводимые Папой в оправдание этих суровых мер, были лишь повторением старых сетований; положение вещей, на которое жаловался Папа, было в течение двух поколений настолько нормальным состоянием Лангедока, что веротерпимость стала как бы признанной местным государственным правом.

Далее Иннокентий ставил в вину Раймунду то, что он продолжал воевать, несмотря на приказание легатов заключить мир, что он отказался приостановить военные действия на время праздника, что он не сдержал своей клятвы очистить свою страну от еретиков, что он нанес оскорбление христианской религии, допустив евреев на общественные должности, что он ограбил Церковь и оскорбил нескольких епископов, что он продолжает пользоваться услугами наемных банд и что, наконец, он увеличил дорожные пошлины. Можно предполагать, что этот длинный обвинительный акт заключает в себе все пункты, которые, хотя бы несколько, возможно было обосновать и доказать.

Некоторое время Папа ждал результатов угроз и трудов своих миссионеров; но результаты были ничтожны. Раймунд, правда, заключил мир с дворянами Прованса, и отлучение было снято с него; но он по-прежнему оставался индифферентным в религиозных вопросах, а цистерцианские аббаты, обескураженные упорством еретиков, один за другим уходили и возвращались в свои монастыри.

Легат Рауль умер; Арнольда Ситоского более важные дела отозвали в другое место; умер и епископ Азеведо – как раз в то время, когда он собирался вернуться в Испанию. Но Азеведо оставил после себя во Франции пылкого Доминика, который посвятил свои силы на то, чтобы объединить вокруг себя нескольких ревностных людей, ядро будущего ордена проповедников; единственным представителем Рима оставался Петр Кастельно, пока Рауля не заместил епископ Консеранский.

Все средства были испробованы, и все они оказались безуспешны; оставалось только прибегнуть к помощи насилия, и Иннокентий со всей энергией отчаяния обратился к этому последнему средству. Чтобы привлечь на свою сторону Филиппа-Августа, он милостиво отнесся к недоразумениям, вызванным браком короля с Агнессой Мера некой от живой его супруги Ингеборги Датской, с которой его развели епископы. Кроме того, он обратился к верующим всей Франции и послал особые грамоты ко всем более могущественным сеньорам.

Папа Иннокентий III и св. Доминик.

Эти грамоты, отправленные 17 ноября 1207 года, патетически изображали успехи ереси и бесплодность всех усилий, направленных на обращение еретиков на путь истины; так как на них не действовали ни угрозы, ни кроткие увещания, не оставалось ничего иного, как обращение к вооруженной силе. Всем, кто откликнется на этот призыв, было обещано такое же отпущение грехов, как и крестоносцам, шедшим на освобождение Гроба Господня. Церковь брала под свое покровительство земли тех, кто поднимет оружие в ее защиту, и уже обещала отдать земли еретиков. Всем заимодавцам новых крестоносцев предписывалось отложить взыскания по их долговым обязательствам, без права требовать за это время проценты на капитал, а духовным лицам, которые подняли бы оружие, разрешалось заложить свои доходы за два года вперед.

Действие этого страстного воззвания было такое же, как и предшествовавших. Иннокентий в продолжение нескольких лет возбуждал воинственный пыл Европы в пользу римского господства в Константинополе, и пыл этот, по-видимому, остыл на некоторое время. Филипп-Август сухо ответил, что его отношения с Англией не позволяют ему раздроблять силы, но что если ему будет гарантировано перемирие на два года, то он не будет иметь ничего против того, чтобы его бароны предприняли крестовый поход, и сам он готов поддерживать его в таком случае ежедневной выдачей 50 ливров в течение года.

Таково было положение вещей, когда неожиданный случай разом все изменил. Убийство легата Петра де Кастельно произвело такое же ужасное впечатление во всем христианском мире, как тридцать восемь лет перед этим убийство Бекета. Рассказы об этом трагическом происшествии настолько противоречивы, что в настоящее время невозможно восстановить подробности. Мы знаем, что Петр задевал за живое Раймунда в своих речах; знаем также, что граф, испуганный грозящим ему крестовым походом, пригласил легатов на свидание в C.-Жиль, заранее обещая Церкви сыновнюю покорность; наконец, мы знаем, что во время совещания возникли разные затруднения, так как Раймунд не находил возможным выполнить требования легатов.

По провансальской версии, убиение Петра произошло следующим образом: он вступил в жаркий спор по вопросам религии с одним из придворных, который в пылу спора выхватил кинжал и убил его; Раймунд был очень огорчен этим грустным происшествием, и над убийцей был бы немедленно произведен суд, если бы ему не удалось бежать и скрыться у одного из своих друзей в Бокере.

В совершенно ином виде было представлено дело в донесении, посланном тогда же в Рим епископами Консеранса и Тулузы, которые желали возбудить гнев Иннокентия против Раймунда. В донесении говорится, что, после долгих и бесплодных рассуждений, легаты заявили о своем желании уехать; тогда граф начал грозить им смертью, добавив, что он будет преследовать их на суше и на воде. Аббат C.-Жиля и горожане, не будучи в состоянии укротить гнев графа, дали легатам конвой, и им удалось благополучно достигнуть берега Роны, где они и расположились на ночь.