Николай Бессонов - Суды над колдовством

Ведьмы срывали в крике голос. Иные в помутнении рассудка звали на помощь маму.

Доходило до того, что женщины молили о смерти — упрашивали, чтобы их уложили на землю и тут же убили (все это видно из протоколов). Увы, в планы следствия вовсе не входило даровать обвиняемым лёгкую смерть.

Пока палач дробил ноги, допрашивающий зачитывал вопросник. Безумные фразы гулко отдавались под сводами:

— Отрекалась ли ты от Бога, и в каких словах? В чьём присутствии, с какими церемониями, на каком месте, в какое время и с подписью или без оной? Получил ли от тебя нечистый письменное обязательство? Писано оно было кровью — и какой кровью — или чернилами?

Когда он к тебе явился? Пожелал ли он брака с тобой или простого распутства?

Как его звали? Как он был одет, и особенно, какой формы у него были ступни? Не заметила ли ты случаем каких-то особых чертовских примет (Сперанский, 1906 стр. 13)?

Да разве могла искренне верующая христианка на такие вопросы сразу ответить «Да»? Конечно же она все отрицала, и тогда мучители обращались к дыбе — такова была третья стадия допроса. Крепкая верёвка, зачастую с крюком на конце, была перекинута через блок в потолке. Ведьме связывали руки за спиной и начинали подтягивать их кверху Палач, перехватывая деревянные рукояти, наматывал верёвку на барабан.

Ведьма застывала в неестественной позе, едва касаясь пола пальцами ног. Судья зачитывал ей вопросы. Убедившись, что она упорствует, он давал знак палачу, и тот, сделав ещё несколько оборотов, отрывал её от земли. Теперь женщина висела на вывернутых руках и слушала очередные пункты из вопросника.

— Вступал ли дьявол с тобой в любовную связь после заключения договора? Как дьявол лишил тебя девственности? Как выглядит член дьявола и каково его семя? С кем любовные утехи приятнее, с дьяволом или с обычным мужчиной? Много ли раз дьявол вступал с тобой в связь по ночам и всегда ли с извержением семени? Проникал ли он только в женские органы или также в другие части тела (Soldan-Нерре, 1973 стр. 374)?

Распалившись от нездорового любопытства, судьи порой прибегали к мучениям совершенно особого рода. Священник Мейфарт лично видел, как палачи прижимали горящие комья серы к промежности висящей на дыбе женщины (Robbins, 1959 стр. 346). Во время подобных пыток истязателю надо было позаботиться о собственной безопасности. Обезумев от боли, колдунья могла ненароком дёрнуться и задеть его ногой. На этот случай в углу подвала стоял набор тяжестей. Каменная гиря, привязанная к лодыжкам, полностью исключала любые движения. Иногда вес гири был так велик, что несколько человек с трудом подволакивали её за железное кольцо по плитам пола. За первой гирей часто следовала вторая, а там и третья. Руки в плечах окончательно выдёргивались из суставов. Чем больше груз, тем острее боль — палачи знали этот закон и, когда гирь уже не оставалось, пускали в ход корзины с песком. Грузы весом от 18 до 100 килограммов были нормальным явлением, но в некоторых городах заходили слишком далеко. В Маконе, например, к подвешенному телу привязали тяжести в 300 килограммов весом (1958 стр. 485). Невообразимая цифра!

Обездвижив колдунью, палачи начинали вовсю глумиться над ней. Тиски, раскалённые клеши, горящие свечи применялись попеременно, а то и разом. Если прежде боль гнездилась в одном очаге, то теперь она была повсюду. Описать, что женщина чувствовала, невозможно. Нет в человеческом языке таких слов. Остаётся цитировать протоколы — казённые бумаги, равнодушно фиксирующие чисто внешнюю сторону допроса:

«Затем её раздели, зажали на правой ноге испанский сапог, подняли на воздух и секли в две розги. Когда она обещала добровольно признаться, её спустили и раскрутили болты. Но слова её оказались двусмысленны; ей надели на левую ногу тиски, довольно сильно сдавили, немного приподняли, ещё раз закрепили винты, натянули верёвку, и она повисла в воздухе на связанных за спиной руках. Её стали сечь розгами. Когда её опустили вниз, она опять всё отрицала, и тогда её так долго завинчивали, растягивали и били розгами, что она, наконец, во всём призналась (Wachter стр. 151)».

В протоколах редко называют срок, который ведьма провела под потолком. Вот и тут мы видим расплывчатую фразу: «так долго, что она, наконец, призналась». На сколько узнице хватило упорства? И вообще, каков предел пребывания на дыбе? Полчаса? Час? А может, и более того?

Источники из Западной Европы некомплектны, поэтому ответ надо искать в других местах. Из-за своей простоты этот метод привился повсюду. Выяснилось, что это прекрасное средство для наказания прислуги. Один русский помещик в начале XIX века постоянно вешал на дыбу дворовых девок (Мордовцев, 1889 стр. 252, 323, 324). А в другом полушарии спившаяся рабовладелица установила своеобразный рекорд. Она подвешивала детей на вывернутых руках к потолочной балке. Девочка-негритянка провисела пять часов, а мальчик даже девять (Sla стр. 72–74).

По аналогии с этим случаем можно уверенно утверждать, что обвинённые в колдовстве женщины вполне могли находиться на дыбе такой же, а может быть, и больший срок. Не щадили даже беременных — в Германии одна из жертв фанатизма провисела на связанных руках четыре часа (мы ещё вернемся к этому случаю в конце главы).

Кому дыба грозила смертью, так это женщинам в возрасте или со слабым здоровьем. Стучалось, что арестованные умирали во время допроса от сердечного приступа. По идее лекарь должен был следить, не перейдёт ли палач опасную грань. На практике это не всегда соблюдалось. Более того. Иногда судьи вместе с палачами демонстративно покидали подвал, оставив упрямицу под потолком. «Ты пока подумай, а мы пойдём пообедаем» — бросали они напоследок. Когда за мучителями закрывалась дверь, положение ведьмы, беспомощно озирающей сверху пустую камеру, становилось просто отчаянным. Даже если она готова была сдаться, некому было её выслушать. Ни одна живая душа не приходила на крики. Ей казалось, что время замерло. Перед помутнённым взором то появлялся, то исчезал незаполненный лист протокола, лежащий на судейском столе. А вершители правосудия в эту пору вкушали обильную трапезу.